Магнолия
Шрифт:
Сетка прогибалась под ее тяжестью несильно – Магнолия выбрала место рядом со столбом. Но наверху, когда пришлось перебрасывать сначала ноги, а потом и все тело на внешнюю сторону, Магнолия сильно поцарапалась о торчащие как попало проволочные штыри. Глаза, не привыкшие к свету звезд, различили внизу черную, слегка шевелящуюся – как бы мягкую и единую – массу кустарника. Усталость подсказала самый простой способ: сигануть вниз, а там – будь что будет…
Было – что было. Когда она выкарабкалась из кустов, то казалось – горит все тело, исполосованное и исхлестанное, а во рту было солоновато
Но все это – к лучшему. Физическая боль оттеснила, сняла прежнее мучительное ощущение нечистоплотности происходящего. Осталась просто ночь, теплое касание ветерка, похрустывание камешков под подошвами…
Магнолия, как и советовал Виктор, не стала выходить на дорогу. Она шла вдоль нее. Но не в сторону их сада, а в противоположную. Было очень жаль Виктора – не спит, напряженно ожидает ее кукареканья – или чего? – мяуканья. Но под всевидящее око телекамер идти не имело смысла. Прости, Виктор! Возвращение в усадьбу-ловушку? Нет, надо было уходить – все дальше и дальше. В темноту, в теплый ночной ветер. Каждый шаг почти на сорок сантиметров удалял ее от той совершенно безумной ситуации, что сложилась вокруг дома.
И, как ни мало расстояние в сорок сантиметров, повторяясь снова и снова, оно превращалось в десятки метров. Потом в сотни метров, в тысячи – и это уже было кое-что, это уже было настоящее, взаправдашнее расстояние.
Черные мрачные деревья справа и слева от дороги резко закончились, и открылось поле – пустое, тихое после шелеста оставшейся позади листвы. А впереди – ясно различимый – ну опять-таки шлагбаум! Понаставили!
Может быть, там никого и не было, но Магнолия на всякий случай спустилась с дорожной насыпи и круто взяла вправо, далеко обходя торчащую вверх, строго указывающую на небо палку.
15
Она остановилась на обочине, лицом к наплывающим фарам, и подняла руку.
Вой мотора перешел в громкое тарахтение. Машины, привозившие им продукты, вещи, оборудование – военные машины, гудели не так, а ровно и сильно.
«Мо-ло-ко», – с трудом разглядела Магнолия большие буквы на боку светло-грязной цистерны, громыхающей позади. Дверца, лязгнув ручкой, заунывно пожаловалась на жизнь – и Магнолия заглянула в тускло освещенную кабину.
– Ну что, будешь залезать, нет? – раздраженно спросил мужичонка в кепке, придерживая левой рукой руль.
– Да, конечно, спасибо, – сказала Магнолия, ухватилась за поблескивающую ручку, забралась по вибрирующим ступенькам, уселась. Было жестко и неудобно – пружины выпирали из продавленного сиденья. Но Магнолия слишком устала.
– Дверь сильнее захлопни, – подсказал мужичонка и выключил свет.
Когда Магнолия сильным рывком захлопнула дверцу, он не глядя, привычным движением воткнул скорость, и машина, озлобленно взвыв, тронулась с места. В тусклом свете Магнолия видела его крупные, некрасиво исполосованные жилами руки, мятый воротник рубашки, щетинистый большой кадык.
– К родным? – спросил он, не отворачивая
голову от дороги.
– А? – не поняла Магнолия.
– Едешь куда? К сродственникам? Или какие знакомые у нас живут? Может, я знаю?
– Вы меня, пожалуйста, не расспрашивайте, – устало
– К хахалю, что ль? – неправильно истолковав ее слова, предположил шофер. – А чего такая оборватая? Дралась, что ль, с кем?
– Нет, нет, не дралась, – помотала головой Магнолия, – извините, пожалуйста, я как-то совсем устала… и, наверно, сейчас засну…
– Ты, того, лучше не спи! Лучше поговори со мной. А то заснешь, я засну – что ж это за дела будут?
Но Магнолия не слышала – она уже спала, откинувшись назад, и голову ее мотало из стороны в сторону.
– Во шальная девка, – констатировал шофер, взглянув на нее, и полез в бардачок за сигареткой. Прикурил. Забросил коробок спичек обратно в темную пасть бардачка, потянулся было прикрыть его крышку – как вдруг резко отдернул руку, вильнув от неожиданности рулем.
Там, где под свисающей крышкой бардачка только что торчала голая, расцарапанная коленка шальной девки, теперь слегка покачивалась толстая мужская нога в мешковатых форменных солдатских брюках, засунутых в голенище сапога. Шофер так резко затормозил, что их обоих инерция кинула вперед, и поскорее включил свет в кабине.
– Что, приехали? – сонно спросила Магнолия, выпрямляясь на сиденье и изо всех сил протирая кулачками слипающиеся глаза.
Шофер смотрел на ее голую коленку – все царапины были на месте.
– Ты, девка, этого… того… ты чего творишь-то? – сипло спросил он и непроизвольно отодвинулся в угол. Он и сам не понимал – чему верить: тому, что видит сейчас, или тому, что видел секунду назад.
– Я, что, превратилась в кого-то? – вяло позевывая, спросила Магнолия. – Вы извините, мне что-то приснилось… Вы не обращайте, пожалуйста, внимания – это не страшно… Это, должно быть, недолго… будет, наверно…
Последние слова она уже едва протолкнула сквозь непослушные губы и, не дослушав себя, опять уснула.
Шофер ощутил в углу рта размокшую сигарету, выплюнул ее за окошко, вытащил новую из мятой пачки, выцарапал дрожащими пальцами спичку из коробка, чиркнул и судорожно затянулся.
Было очень тихо – когда ж это он заглушил мотор? Девка – обычная городская девка, даже, можно сказать, ничего так девка – мирно спала, неслышно дыша приоткрытым ртом.
Шофер матюкнулся, повернул ключ зажигания, со второго раза молоковоз завелся и не спета, гремя и раскачиваясь на ухабах, покатил по привычному маршруту. Только вместо девки на сиденье опять спал, тяжело всхрапывая, какой-то важный толстый сержант с золотым кольцом на волосатом пальце. Девка предупредила, что это будет не страшно – но это все-таки было страшно.
А когда шофер через какую-то секунду снова повернулся к ней, на сиденье спал уже какой-то другой мужик – тоже толстый, но совсем не сержант, не первой молодости, в хорошем светлом костюме.
«Еще запачкается тут у меня», – машинально подумал шофер.
У мужика в костюме из угла приоткрытого рта покатилась струйка слюны, и он, не просыпаясь, вытер ее мягкой пухлой ладошкой.
«Пришелец! – наконец понял шофер. – То он девка, то мужики какие-то, а сам – на тарелке прилетел на разведку!» По телевизору говорили про такие случаи.