Магнус Красный: Повелитель Просперо
Шрифт:
— Нет… — пробормотала сущность.
— Да, то, что сотворили здесь, — мерзко, чудовищно, совершенно безнравственно. Однако Моргенштерн стал миром без псайкеров. Гибельное безумие лишилось плацдарма. Ему закрыли дорогу — убрали возможных жертв. Население планеты получило иммунитет. Долгая Ночь не опустилась.
— Ты лжешь.
— Загляни в мои мысли, и увидишь сам.
Шай-Тан отступил от каталки. Украденное им лицо Атхарвы исказилось, в глазах забрезжило понимание.
— Они спасли Моргенштерн, — подытожил Магнус.
— Ценой наших жизней! — рявкнула сущность.
— Когда
— Чем угодно? — переспросил Шай-Тан.
— Да. Можешь мне поверить, — произнес Циклоп перед тем, как взреветь от боли — вся мощь древнего устройства ворвалась под своды его черепа.
Никогда раньше примарх не испытывал и не представлял ничего подобного. Его мозговое вещество горело под иглами, которые выжигали деликатные пси-узлы и разрушали нейронные сети загадочных конфигураций.
Магнус забился на каталке. Сама эссенция того, что отличало его от братьев, вытекала из его разума, будто кровь из жилы. Мир потускнел по краям, теряя четкость и красочность. Примарх осознал, что утрачивает провидческий взор, и его захлестнул душераздирающий ужас.
Шай-Тан сдавил ему горло, словно желал отнять у Циклопа не только дар, но и жизнь — обезумевшее божество платило болью за боль, не понимая, что все счета давно закрыты.
Муки и страх потерять способности придали Магнусу сил. Преодолев то, что прижимало его к каталке, он схватил Атхарву за горжет и стиснул пальцы. Керамит и металл треснули, но марионетка лишь крепче вцепилась примарху в глотку.
Два враждебных создания, наделенные мощью богов, застыли в гибельных объятиях: никто не хотел уступать, оба готовы были встретить смерть.
Сквозь алую дымку страданий и крови из лопнувших капилляров Циклоп заметил какое-то движение. Воины в багряной броне были окутаны клубами дыма, озаренного сиянием аур; вздымались и опускались кин-мечи, сверкали дуговые пси-разряды.
Осажденные ордой мертвецов, легионеры шли в атаку на бледнокожих големов вслед за одним из братьев. Его, будто святого с потолочной фрески древнего храма, окружал нимб янтарного сияния.
— Азек… — прохрипел Магнус. — Мой любимый сын…
Ариман выпустил в Шай-Тана болтерную очередь от бедра. Как только затвор остановился в заднем положении, воин выхватил боевой клинок.
Подняв взгляд, марионетка отняла руку от шеи примарх а. Ореол бледного света, схожего с блеском первой звезды на заре, возник над пальцами Атхарвы и разделился на части. Сгустки энергии по спирали рванулись вперед, волоча за собой кометные хвосты.
Ослепительная вспышка псионического взрыва озарила все уголки отсека. Подброшенный в воздух Азек безвольно рухнул поперек одной из каталок, и Циклоп вскрикнул. Посмотрев в лицо Атхарвы, он увидел множество эфирных масок озлобленных душ, что с наслаждением причиняли боль другим.
Ариман отвлек Шай-Тана лишь на несколько мгновений, но и этого было достаточно.
Повелитель Сынов исполнился непоколебимой решимости, которой ему не хватало прежде.
— Я спасу тебя. — Высвободив другую руку, он разжал хватку марионетки на своей шее. — Если ты не станешь мешать.
Мысленным
— Твоя мощь велика, но ты не умеешь ее применять, — заметил он и вывернул Атхарве запястье. Раздался тошнотворный треск сломанных костей, сущность в теле марионетки завопила, осознав, что поменялась ролями с Циклопом. Поднявшись, тот повел плечами, сбросил легионера и по-борцовски прижал его к каталке.
Одной рукой удерживая Атхарву за шею, примарх занес кулак.
— Я — Магнус, Повелитель Просперо, обученный Императором Человечества, величайшим псайкером в Галактике, — заговорил он, глядя в самую суть Шай-Тана. — Тебе нечего мне противопоставить!
Тело захваченного воина дергалось, необузданная пси-энергия неестественно выкручивала его конечности — сущность внутри боролась с железной волей Циклопа. Слияние душ злобно ярилось на врага; полное вечного гнева, оно не умело прощать. Примарх мрачно кивнул, словно придя к какому-то важному решению.
— Прости, сын мой, — сказал Магнус. — Другого выхода нет.
Золотой шлем защелкнулся на голове Атхарвы. Иглы глубоко вошли в череп легионера, и устройство засветилось от притока энергии.
— Держись за серебряную нить! — вскричал Циклоп, когда в его разуме клеймом отпечатался смутный образ грозного безликого ангела. — Держись и не отпускай, иначе тебе конец!
Он закрыл глаз, не способный не слышать жуткие звуки, порожденные болью и страхом его сына. Примарх ощущал, как иглы вгрызаются в кость, как растекается внутри нестерпимый жар химических препаратов, нейросмесителей и гемюнд [84]– рассекателей, которые потрошили мозг Атхарвы.
84
Гемюнд — мысли, память, разум (староангл.).
Шай-Тана вновь вырывали из телесной оболочки, и он кричал, испытывая те же муки, что при давнем рождении.
Покинув легионера, сущность устремилась в эфир клубящейся грозовой тучей остервенелой ненависти. Циклоп увидел перед собой красный вихрь, из круговорота которого, раскалявшего воздух порывами ярости, начал возникать кошмарный демон.
Примарх ждал, что Шай-Тан покинет носителя, и теперь стоял перед растущей бурей, выставив одну руку вперед и прижимая ладонь другой к огромному гримуару, что висел на цепи у пояса.
Слияние душ издало вой, и звуковая волна вздыбила палубный настил. Ураганные псионические ветра пытались отбросить Магнуса к стене, но он держался крепко, словно прирос к полу — неподвижный объект под натиском непреодолимой силы.
— То, что творили здесь, невозможно простить, — сказал Циклоп. — Я обещаю, что об этом будут помнить. Всех вас будут помнить.
Он выбросил руку с гримуаром в сторону сущности Шай-Тана, и обложка из красной кожи распахнулась, словно портал в иные миры. Души завизжали, борясь с притяжением Книги Магнуса, но том, полный неутолимой жажды к познанию нового, затягивал их, подобно океанскому круговороту.