Мах-недоучка
Шрифт:
— Может, предоставим возможность барону самому решать, что ему делать? — осадил гоблина кобольд.
— Хорошо, я поднимусь в твой дом, — решился Мах.
— Барон, опомнитесь, это же самоубийство, — зашипел на стоящего рядом рыцаря Птувк.
— Друг Мах, он убьет тебя, это же очевидно, — добавил Гобул.
— Мы все здесь обречены на смерть, — зашептал им в ответ Мах, — но если я приближусь к кобольду на тридцать шагов, у меня появится шанс вывести нас всех из этой заварухи живыми. — И уже в полный голос: — Фляузли, вы обещали мне беспрепятственный проход. А орки по прежнему преграждают дорогу к дому.
— Эй, освободите
Толпа орков послушно расступилась, и Мах, перепрыгнув через частично раскиданный троллями вал мертвецов, направился в образовавшийся проем.
— Погоди, друг Мах, я с тобой! — Гобул рванулся было вдогонку за рыцарем, но его удержал отец.
— Болван! Сам погибнешь и друга погубишь! — отчитал он сына. — Не слышал, что ли: кобольд приказал оркам пропустить одного лишь барона.
Мах шагал по узкому проходу, сжимая в руке окровавленный меч, и, стиснув зубы, слушал раздраженное рычание орков, сопровождавшее каждый его шаг. Дед Пузырь парил в дальнем конце прохода у входной двери, зорко наблюдая за тем, как ведут себя окружающие рыцаря орки, готовый в случаи опасности мгновенно выдернуть Маха из вражеской толпы. Но все прошло благополучно, орки выполнили приказ своего хозяина. Мах живым и невредимым добрался до двери и вошел в дом.
За дверью никого не оказалось. По пустынному коридору Мах дошел до прямой широкой лестницы и по ней поднялся на третий этаж. Здесь его встретили двое орков. Преградив ему путь, они потребовали отдать им меч. А когда Мах им не подчинился и, переместившись им за спину, сразил обоих врагов, все вокруг вдруг померкло и Мах вновь оказался в темноте.
Рыцарь испуганно схватился руками за лицо и нащупал рагту, которая почему-то вдруг перестала действовать.
— Ну и скотина же ты, барон Мах, — раздался совсем рядом голос Фляузли. — Зачем же ты Гобба с Тоббом зарубил. Такие славные ребята были, так мне помогали во всем. Теперь придется других на их место ставить… А ну-ка не балуй. — Мах попытался ударить мечом на голос, но промахнулся.
— Ишь, прыткий какой, — донеслось недовольное брюзжание Фляузли уже с почтительного расстояния. — Ну-ка живо бросай меч на пол. А то сейчас подниму ятаган да оттяпаю тебе руку по локоть.
Ослепленный темнотой Мах швырнул меч, признавая полное свое бессилие.
— Так-то лучше. А теперь пойдем в кабинет, потолкуем по душам, — маленькая ручка подхватила Маха под локоть, и его куда-то повели.
— Почему я ничего не вижу, рагта ведь на мне? — спросил Мах.
— Потому что все рагты в Лабиринте изготовил лично я, в них заложена моя магия, и по моему желанию любая рагта мгновенно превращается в бесполезный кусок ткани, так-то, барон… Нет-нет, погоди ее снимать, она тебе еще пригодиться… Вот те камешки, что были у тебя сперва, я контролировать не мог. Поэтому тебя пришлось от них избавить. К счастью, я знал секрет избавления от темного ока Трубли.
— Так, значит, орк в ресторане не случайно швырнул в меня кувшином с водой?
— Разумеется, не случайно. От Затыка я узнал про камешки у тебя в глазах. Он же мне сказал, что ты в ближайшие пару часов будешь в «Камне и монете». И я послал туда четверых своих парней.
— Как же я мог довериться этому двуличному ублюдку шерифу!
— Бывает… Ладно, чего уж теперь казниться-то. Не все же тебе победителем ходить…
— Сейчас я вновь позволю тебе видеть, ты выйдешь на балкон и помашешь ручкой своим друзьям, чтобы они убедились, что с тобой все в порядке.
— Хорошо, я готов, — отозвался Мах.
— Только смотри, без фокусов, если попробуешь переместиться, я тут же тебя ослеплю.
Мир вокруг рыцаря снова засиял красками, Мах обнаружил, что стоит на пороге балкона. Он сделал пару шагов к перилам, глянул вниз, и от открывшегося его взору зрелища сердце сжалось в груди. Мах увидел, как ничтожно мал был их отряд, просто крошечный островок на фоне целой реки орков. Выполняя наставление кобольда, он помахал друзьям.
— Молодец, — донесся из кабинета ненавистный голос Фляузли. — Теперь возвращайся. И смотри, без фокусов.
Мах вернулся в кабинет. Фляузли сидел в огромном каменном кресле во главе широкого длинного каменного стола, отчего его и без того крохотная фигурка показалась рыцарю еще меньше.
— Ну чего вылупился, — вдруг осерчал кобольд, — я тебе не картина, чтобы меня разглядывать. Садись вот сюда, и давай поговорим.
Мах присел на указанной кобольдом стул, один из дюжины стоящих вокруг стола. Как только он сел, свет вокруг снова померк.
— Эй, зачем же, — растерянно пробормотал Мах, — я же не перемещался.
— А чтобы у тебя даже соблазна не было, — охотно пояснил Фляузли, а в следующее мгновенье все добродушие исчезло из его голоса, и он заговорил зловещим полушепотом: — Ну а теперь, когда мы с тобой остались наедине, признавайся, мерзавец, зачем тебя сюда прислали гномы? Они ведь наняли тебя, чтобы ты меня убил?
— Ну что вы, Фляузли, я сюда прибыл с единственной целью, вернуть похищенных вами из отцовского замка женщин.
— Эту сказку ты гоблинам рассказывай, они ребята доверчивые, поверят. А мне лучше не ври, я калач тертый, и в эту байку с самками похищенными не верю!
— Но ведь вы же на самом деле похитили одиннадцать женщин из замка в Великостальском королевстве два дня назад. Вас еще оборотень на краже подловил и заставил отказаться от последней пленницы.
— Ишь ты, и про оборотня даже знаешь. Молодец, хорошо легенду подготовил. Ну да, ты прав, я действительно похитил несколько самок из замка. И что с того? Хочешь сказать, если бы я тебе их вернул, ты бы тут же покинул Лабиринт?
— Разумеется.
— Ха! Нашел простака, так я тебе и поверил. Тебе нужен был только повод, чтобы приблизиться ко мне на расстояние перемещения. И все, я был бы обречен!
— Да не собирался я вас убивать!
— Тогда объясни-ка мне, барон, откуда у тебя гномье золото. Затык привез мне пару монет из твоего мешка, они гномьей чеканки, уж кто-кто, а я-то руку своих бывших сородичей запросто распознаю.
— Ну да, золото я занял у гномов, — заюлил прижатый к стенке Мах.
— Ах как интересно, с каких это пор гномы стали давать в заем свое золото, — продолжал наседать кобольд. — Что ж ты, барон, такую замечательную правдивую легенду себе состряпал и так глупо с золотом прокололся. Не догадался поменять гномьи монеты на великостальские. Я уж не говорю о камнях Трубли Седовласого, что были у тебя в глазах. Скажешь, тоже позаимствовал у гномьего князя.