Махно
Шрифт:
В силу близости района военных действий подвоз продуктов в город с первых же дней прекратился. Цены на все съестное начали достигать невиданных доселе размеров, пока не появился краткий приказ коменданта города, гласивший: «Батько Махно приказал, чтобы и хлеб и продукты в городе были».
К вечеру того же дня хлеба было сколько угодно по цене 3 рубля за фунт вместо существовавшей цены 5 рублей до махновского прихода. После издания этого приказа подводы приходили с продуктами и уходили обратно с награбленными вещами…
Одна лишь эта мера может служить достаточным показателем как отношения крестьян
БОРЬБА МАХНО С КОРПУСОМ ГЕНЕРАЛА ШКУРО И ГУБЕРНАТОРОМ ЩЕТИНИНЫМ
Быстро откатившись под ударами добровольцев от Мариуполя к Волновахе, а затем в сторону Токмака и Полог, Махно 16 октября 1919 года покинул Бердянск и после бомбардировки с моря селений Петровского и Новоспасовки стал, хотя и медленно, с боем отступать к Екатеринославу. В районе этого многострадального города у Махно завязалась продолжительная борьба со Слащевым.
Упорно задерживаясь на линии Бердянск — Чаплино — Синельниково почти всю вторую половину октября, Махно не сумел учесть сил, стойкости, а главное, уменья Слащева вести борьбу с его партизанами. Не мог Махно предугадать и направления главного удара по своей армии, ожидая его со стороны Таганрога, а получил его со стороны Лозовой.
Не придал Махно и должного внимания густой железнодорожной сети Донецкого бассейна, что, однако, не преминуло использовать добровольческое командование, втянув Махно в борьбу на рельсы, вернее, вдоль рельсового пути, пока не подошли части корпуса Шкуро, которые, усилившись бывшей уже там конницей, перешли к стремительной атаке по всему фронту растерявшихся от неожиданного, энергичного нападения махновцев.
Махно пришлось под ударами всюду наседавшей конницы оставлять четырехугольник Токмак — Чаплино — Синельниково — Александрова и спешно углубляться в район днепровских плавней.
Это десятидневное метание из стороны в сторону хотя и заставило выдохнуться конные части Шкуро и загнать почти 50 процентов лошадей, но все же нанесло наибольший вред всей армии Махно.
В этих боях погибло много помощников Махно, большая часть кавалерии под командой известного Долженко, почти на 75 процентов уменьшилась пехота, частью погибшая в боях, а в большинстве рассосавшаяся по деревням, да и сам Махно лишь случайно избег плена и казни.
Случилось это, когда проливные холодные дожди, часто смешанные со снегом, окончательно испортили дороги и даже легкие махновские тачанки стали вязнуть в грязи.
Махно со своим штабом, конвоем и советом армии, размещенным более чем на трехстах тачанках, после тяжелого ночного перехода расположился на отдых, кажется, в селе Ходунцы.
На рассвете его окружила 2-я терская казачья дивизия, которая так неожиданно понеслась в атаку на колонны тачанок, что только с некоторых махновцы успели открыть пулеметный огонь, не остановив этим почти полный охват колонны. Хвост колонны, воспользовавшийся заминкой, понесся к лесу по еле приметной полевой дорожке, а преследовавшие его терцы наскочили на распустившееся от дождей болото, завязли в нем и не могли преследовать убегавших махновцев.
Все же терцам досталась богатая добыча: более 200 тачанок с лошадьми и награбленным
С первых дней появления махновских отрядов в тылу добровольцев в борьбу с ними вступил екатеринославский губернатор Щетинин, в непосредственном подчинении которого находилось несколько отрядов, составленных в большинстве случаев из чинов государственной стражи. Вскоре, однако, стало ясным, что борьба с махновцами была не под силу Щетинину. Его отряды проявляли излишнюю мстительность, раздражая население…
В эту операцию пришлось втянуть дивизию генерала Вицентьева, который, как офицер Генерального штаба, не соглашался с методами борьбы, проводимыми губернатором Щетининым; к тому же генерал был недоволен тем, что ради какого-то Махно его на неопределенное время оторвали от работы на фронте. Между губернатором и Вицентьевым начались трения. Вицентьев стал избегать массовых облав, проверок, обысков, а это замедляло быстроту действий карательных отрядов и дало возможность махновцам отдохнуть и произвести переформирование.
В распоряжении губернатора находились агенты государственной стражи, которые скрывались в местах операций Махно и имели возможность наблюдать не только ход махновского движения, но и знать активных руководителей из крестьянской среды. Вот эти-то агенты, уже не ради личного обогащения, а испытав на себе и своих близких всю беспощадность махновских расправ, «заработали на совесть», решив раз и навсегда покончить с ненавистным им Махно.
Благодаря им у Щетинина имелись точные данные о подлинной махновщине. Но Щетинин, понимая, что удовлетворить крестьян в тогдашних их желаниях, шедших вразрез со всеми государственными интересами, у него не было никакой возможности, остановился на плане уничтожения активного и пришлого махновского элемента и, таким образом, старался поставить крестьян перед наглядным уроком возмездия за бунт, заставить их, смирясь, подчиниться властям.
Положение осложнялось еще и тем, что в результате операций кавалерии Шкуро почти в каждом селе накопились сотни махновцев, припрятавших оружие и выжидавших лишь подходящего случая для того, чтобы пустить его в дело. Наступившие вскоре морозы сковали дороги и превратили их вновь в проезжие, а проникавшие всюду махновские разведчики разносили радостные для них вести, что Махно недалеко и вновь наступает на кадет. Все это не только не располагало их к примирению и покорности, но повело к ряду разрозненных активных выступлений.
В силу этого почти каждое село приходилось попросту завоевывать, а засевших там махновцев вытеснять в плавни и леса, что роковым образом затягивало дело, создавая неустойчивость положения, и усиливало силы Махно, давая ему возможность не прекращать борьбу со Слащевым.
При назначении общей облавы приднепровского леса с участием двух полков дивизии генерала Вицентьева у Щетинина имелись точные данные о силах махновцев, скрывавшихся в этом лесу после изгнания их из соседних деревень, под общей командой Петриченко.