Махошины сказки
Шрифт:
Ей движенья плохи, торопливы,
Споткнулась и колени в кровь разбила.
Но боль дурман нещадно гонит прочь.
Себя она сумела превозмочь
И до ручья без устали бежала.
Измученная, рядом с ним упала.
Омывши раны ледяной водой,
Пугая путников, шатаясь, шла домой.
Глава 3
– Розафа! – крик поднялся при дворе.
Царица-мать навстречу к ней спешила,
Красавицу на шкуры
– Дрожишь. Огонь зажгите, отогреть
Скорей Розафу нужно. Что случилось?
Обидел кто? Скажи! Сейчас найдём,
Познает он великую немилость!
– Нет, я сама упала за ручьём.
– Ах, говорила! Будь же осторожна!
Пошлите за Резаром, пусть придёт,
Его жене сейчас без мужа сложно.
Вина несите! Пусть вино зажжёт
Огонь внутри. Она дрожит, бедняга.
Теперь без провожатого – ни шагу!
Резар примчался тотчас, Царь-отец,
Строители с горы в тот день спустились
И отдохнуть решили наконец.
Ожили залы, слуги суетились,
А Царь Аргон бранился за беспечность:
Солдат своих уберегает он,
А мать наследников лежит в увечьях,
Хоть ей ковёр под ноги положён!
* * *
– Да что с тобой… Теперь не узнаю
Я бесподобную жену свою!
Глазами смотришь дикого волчонка…
Когда опять услышу смех твой звонкий?
Кто стал причиной? Человек ли, зверь?
Скажи, любовь моя! Ему тогда, поверь,
Обиды не снесу – клинком горячим
Повержен будет, кто бы ни был он! –
В объятьях жену, разгорячён,
Резар качал, как малого дитятю.
Они заснули как забрезжил свет,
Но неспокойный будет им рассвет.
Качнулись стены, трубный грянул глас,
Гора шатаясь, в небо вознесла
Столбы из пыли, грохот, рокот, вой…
Сравнялись стены крепости с землёй.
* * *
Как пепел, бледный вышел царь Аргон
К народу, что на площади собрался.
Хоть был бедой правитель удручён,
Но гордо, прямо, как всегда, держался.
– Скажите, люди, все ли вы спаслись?
Не взяло ли кого земли трясение?
– Нет, живы все! И трое родились:
Три бабы разрешились не ко времени.
От страху, видно!
– Значит будем жить! –
Воскликнул Царь и, вверх поднявши руку,
Добавил:
– Будет праздник! Будем пить
За то, что Боги дали нам науку!
А завтра соберём большой совет,
О том, как крепость строить нам без бед.
* * *
Тем вечером пирует весь народ,
А Царь Аргон советника зовёт,
Но не того, кто признан большинством, –
Зовёт
С женой Теуной скрылись в тронный зал,
И перед ними тот колдун предстал.
– Ты знаешь, что случилось, Шепетим?
Тебе о том открыли правду звёзды?
– О, повелитель! С ними так непросто…
Сегодня небо сделалось глухим.
Наверное, от скрежета земного,
И не хотело говорить полслова.
Его пришлось с лихвой задобрить мне –
Теперь придётся к молодой луне
Мне, бедному, совсем не пить, не есть,
Все звёзды в нашем небе перечесть.
– Возьми же воздаянье за труды.
Кошель монет подайте для звезды!
Теперь скажи нам, верный Шепетим,
Что слали Боги грохотом своим?
– Мне шёпот звёздный вот что сообщил:
Ты жертв Богам давно не приносил.
А если хочешь крепость на века,
То жертва эта будет велика.
– Так зверь ли, птица? Не томи, скажи!
– Ну это ты уж сам, мой царь, реши.
Боюсь, что жертву большую хотят.
За это лишь тебя вознаградят!
Царь гневался: он жертвы из людей
Не приносил на памяти своей.
– Ни дом, ни крепость, ни златой дворец
Не стоят этой жертвы, злой мудрец.
– Не я! То звёзды в небе говорят!..
– Наверное, сегодня было зря
Их спрашивать, – вмешалась тут Теуна,
– Была бы жертва та нужна звезде,
Сопутствовала б нам сама Фортуна
В живых оставив наших всех людей?
Иди, колдун, ещё поговори,
Есть время убедиться до зари.
Колдун покинул быстро тронный зал –
Царь несогласно головой качал.
Чтоб невзначай немилость не нажить,
Расстроенных царей не стоить злить…
Наутро так решил совет большой:
Пусть стены вдвое будут толщиной,
Быка и птицу в жертву принесут
И, отдохнув, возьмутся вновь за труд.
Глава 4
Проходит лето. Стены подросли,
Работники стараются усердно.
Уж видно очертания с земли,
И башни, гордость мысли инженерной,
Поднялись, чтобы показать врагам –
Не гоже здесь искать наживу вам!
* * *
Розафы смех заливистый и чистый
Опять звучит в садах и гулких залах.
Она отныне осторожней стала –
Повсюду воин по пятам плечистый
За ней идёт, хоть больше не уходит
Розафа дальше царственных угодий.
Супруг доволен, а Царица-мать
В глазах прелестных стала примечать,