Макар-Следопыт
Шрифт:
— Ваше превосходительство! Выручи меня Христа ради!
Генерал вздрогнул и остановился, как вкопанный. Голова его мотнулась вбок и глаза еще больше побелели.
— Что такое? — отрывисто сказал он. — Откуда этот мальчик?
Сзади Макара уже ухватил за шиворот адъютант. Грузный генерал смотрел на Следопыта,
— Простите, ваше превосходительство… я Балдыбаева сосед… вместе ехали… по дороге за кипятком побежал, на поезд опоздал… отбился… Он ведь к вам собирался.
Суровое лицо генерала медленно прояснилось, и что-то похожее на усмешку дернуло его усы.
— Вот дурачок! — буркнул он. — Подождите! — кинул он через голову мальчика адъютанту, и тот выпустил из рук макаркин ворот. — Балдыбаева? Степана Ильича? Ну да, он у меня был вчера. В чем дело, говори толком?
Эге, дело-то в шляпе! Макар перевел дух и слегка опомнился. Освободив, наконец, рукав генерала, он вскинул на него глаза: тот глядел удивленно и слегка нетерпеливо, но не сердито. Следопыт совсем расхрабрился.
— Ехали мы с ним вместе в поезде, — начал он уже более связно и вразумительно, — и Любочка с нами. Побежал я на станцию кипяточку взять в чайник; глядь — поезд и ушел. Я нынче сюда добрался, не знаю уж где его и искать… Я сродни ему, мой отец в армии служит, просил Степана Ильича меня с собой захватить, как уезжать будет…
— Степан Ильич отправился на Черноморское побережье, — быстро ответил генерал. — В Туапсе, в свое имение Голубино, пятьдесят верст от города. Понял?
— Понял! — отвечал Макар, загораясь радостью.
— Странно, что он мне о тебе ничего не сказал… Как тебя зовут?
— Мак… — поперхнулся Следопыт, и даже со страху потом облился. — Иван Перёпечко! — поправился он. — Из полтавских дворян.
— Ага!.. Так вот, мальчик, поезжай туда. Деньги есть?
— Есть, есть!.. А Любочка с ним?
— Любочка? — генерал вдруг нахмурился. — Да, с ним, — сказал он резко и сделал шаг к дверям. Адъютант ступил за ним, отстраняя Макара. Но тот опять прыгнул за генералом, почуяв в тоне Деникина что-то грозное.
— Ваше превосходительство! А контрразведка ее больше не тронет?
— Ступай, ступай, мальчик! — нетерпеливо сказал адъютант. — Узнал, что надо, и отправляйся!
Но Деникин сразу остановился, и жесткие щеки его чуть порозовели. Глаза сверкнули так сердито, что Макар даже язык прикусил.
— Не тронет! — крикнул генерал. — Девочка попала в лапы каким-то мерзавцам и бандитам, которые ее сбили с толку: хватит с нее и березовой каши!
Кровь горячо ударила Следопыту в голову. Как?! Черногорцы — мерзавцы и бандиты? Как? Выпороть Любочку?.. И как только у этого генерала язык повернулся!
— Та-ак! — ответил он, сверкнув глазами не хуже Деникина. — Дворянскую дочку — да выпороть!
Адъютант изумленно пискнул и сильно встряхнул его. Зрачки генерала медленно расширились, впились в лицо мальчику. С минуту Макару казалось, что все кончено, его узнали. Но Деникин опустил свои холодные глаза и глухо отрубил, пожав плечами:
— Она помогала большевикам.
— Большевикам, большевикам! — еще больше вскипая, передразнил Следопыт. — Только того и хотела, чтобы войну кончить. Ишь вы сколько добра разорили, сколько мужичья поваляли… а что толку?
Грузный генерал крякнул, усмехнулся и развел руками. Деникин порывисто взялся за ручку двери.
— Мне некогда слушать твой вздор, Перёпечко, — нетерпеливо буркнул он. — Мы боремся за великую Россию и за Учредительное собрание и будем биться до последней капли крови. Если нас разобьют здесь, мы уйдем в Польшу и в Крым…
— В Польшу? Стало быть, колотить русских? — резко перебил Следопыт, уже почти не владея собой. — Спасибо вам, ваше превосходительство, на добром слове! — низко поклонился он Деникину. Губы его дрожали, глаза наполнились жгучими слезами, сердце бешено колотилось. Казалось, еще минута — и он бросит в лицо главнокомандующему всю горечь, всю обиду, накопившуюся в его немудреном мужицком сердце. Бросит и выдаст, погубит себя.
Генералы изумленно переглянулись. Напряженное молчание повисло в воздухе. С автомобиля, перегнувшись, во все глаза глядел шофер-офицер. Адъютант так и прилип к Макару, и его белая, холеная рука с отточенными ногтями больно впилась в его плечо. Дружок, ощетинившись, сердито рычал на адъютанта. Две темные личности в штатском метнулись к ним и острыми, как буравчики, глазами издали сверлили Следопыта. На миг все замерли, будто ожидая взрыва…
— Вот полюбуйтесь: такой же фрукт, как и его родственница, — вдруг махнув рукой, скороговоркой сказал Деникин толстому генералу и резко распахнул дверь в штаб; пухлые пальцы его так и прыгали по заиндевевшей медной ручке. — Оставьте этого дурака в покое! — с досадой бросил он адъютанту, заметив, что тот трясет мальчика. — Прощай, Перёпечко! — обратился он к Макару. — Подрастешь — поумнеешь. Поезжай в Туапсе и передай от меня поклон Степану Ильичу… да еще попроси хорошенько выдрать тебя за уши, чтобы вперед не опаздывал на поезд!
И мотнув суровым насупленным лицом, он исчез за дверью. Грузный генерал, усмехаясь и хитро поглядывая на Следопыта, двинулся вслед за ним.
— Идиот! — зашипел на Макара адъютант. — Не будь ты сродни Балдыбаеву, уж и всыпал бы я тебе перцу! Дерзкий мальчишка!
— Руки коротки! — огрызнулся Следопыт, подбирая свой узел и поворачивая блестящему белогвардейцу спину. — Будьте здоровы, господин капитан!.. А этим молодцам, — кивнул он на шпиков, — прикажите убираться по добру, по здорову… некого им здесь ловить. Пойдем, Дружок!