Макаров
Шрифт:
Ремонтные работы в Ньюкасле продолжались довольно долго: почти месяц. Наконец, 14 июня 1899 года «Ермак» снова вышел в полярное плавание (позднее Макаров назвал его «вторым»). И раньше адмирала нельзя было упрекнуть в недооценке опасности плаваний в арктических водах. Теперь он уже был готов ко всему, даже самому худшему. Любопытная деталь: накануне выхода в плавание Макаров приобрел библиотеку из ста книг. В дневнике он комментировал это так: «Если ледокол застрянет и придется зимовать, то несколько десятков классических книг в прибавок к тому, что мы имеем, не будут лишними». Опять-таки Макаров выбрал не какие-нибудь книги, а классику. Всю жизнь у него сохранялась устойчивая неприязнь к так
Утром 25 июля показались первые крупные льдины. Маневрируя между ними, «Ермак» продолжал двигаться на север. Шли довольно быстро. Вскоре чистой воды почти не стало, и ледокол пошел напрямик. Трюмный машинист все время осматривал носовое отделение: боялись, не появится ли течь в корпусе. Нет, пока все обстояло благополучно.
Макаров и Васильев неотлучно находились на мостике. Лед делался все более тяжелым, показались первые торосы. Число и величина их возрастали по мере продвижения «Ермака» на север. В 7 часов вечера Макаров спустился пообедать, вслед за ним отправился и Васильев. В 8 вечера впереди по курсу на близком расстоянии обнаружили мощный торос. Обойти его было невозможно, остановить тяжелый ледокол – поздно. Раздался резкий толчок, нос «Ермака» отбросило влево, и корабль остановился. Васильев, оставив обед, устремился в носовое отделение. Вскоре Макарову доложили: в трюм поступает вода.
Впоследствии установили, что «Ермак» столкнулся со льдиной, которая уходила под воду на глубину 10 метров. Серьезное препятствие, что и говорить! Однако пробоина оказалась не слишком опасной. Подвели пластырь, откачали воду. Затем несколько дней простояли, застопорив машины, пока залатали дыру в корпусе. Залатали на живую нитку. Так в самом начале плавания в арктических водах корабль получил повреждение. А плавать на поврежденном ледоколе среди гигантских торосов – это... это не шутка!
Макаров тем не менее пошел на риск. «Ермак», густо дымя высокими трубами, медленно, но упорно вновь начал продвигаться на север.
Непрерывно велись разнообразные научные исследования. Изучали толщину и свойства льда, направление полярных течений, температуру и соленость воды, опускали драги для исследования океанского грунта. Не забыто было и ясное полярное небо: астроном Пулковской обсерватории Б. П. Кудрявцев очень мало интересовался льдинами, которые ежеминутно угрожали пробить борт «Ермака», – ведь это было где-то внизу, а он, вооружившись оптическими приборами, день и ночь изучай звездное полярное небо (благо в тех широтах день и ночь мало отличаются друг от друга).
Интенсивность исследований выразительно зарисована в дневнике Макарова: «7(19) августа. Утром пошли на W, и как только встретили хорошее торосистое поле, то приступили к обмерению глубины его. Работа продолжалась до полудня. В этот день мы делали обмер с самого судна и для этого, сбросив поплавок на одну сторону ледяного поля, обходили вокруг него... Случилось один раз так, что работа эта совпала с глубоководными исследованиями на станции, так что одновременно с правого борта в четырех местах шли работы: на носу лейтенант Ислямов тянул поплавок, на средине инженер Цветков глубокометром... доставал воду с малых глубин; далее на корме лейтенант Шульц... доставал воду с больших глубин, а на самой корме доктор Чернышев тралом доставал образцы организмов дна».
Запись суховата, даже несколько протокольна, однако сам по себе факт впечатляет: четыре исследовательские программы ведутся с одного борта. Такое положение было
Изучали животный мир от планктона до... акулы! Да, ко всеобщему удивлению, однажды выловили довольно крупную акулу, хотя температура воды была даже ниже ноля. «Удивительная живучесть! – заметил Макаров. – Акула шевелилась, когда из нее были удалены все внутренности и содрана шкура». Освежеванного хищника адмирал приказал отправить в камбуз – как же не попробовать столь оригинальное блюдо! Попробовали. Макаров после дегустации записал: «На завтрак подали блюдо из акулы, которое было очень вкусно, также были вкусны и пирожки из нее. Много портило дело сознание, что это мясо акулы». Макаров, как все моряки во всех странах мира, ненавидел акул. И не мог изменить своим чувствам даже тогда, когда встречал этого хищника в виде начинки к пирогу.
Продвигаться вперед следовало осмотрительно: все помнили, что в носу ледокола зияет плохо заделанная пробоина. Приходилось осторожничать и адмиралу: он ведь нес ответственность и за корабль, и за людей. А льдины были гигантские, в длину достигали нескольких километров. Представить трудно, сколько тонн могла весить каждая из них. И вот Макаров записывает: «Боялся с пробитым судном ударять с большого хода». Боялся... Это слово крайне редко встречается в макаровском лексиконе.
Вновь и вновь «Ермак» пытался пройти на север, ломая льдины и обходя мощные торосы, возвышавшиеся порой вровень с палубой. Однако каждый дальнейший шаг давался ледоколу все с большим и большим напряжением. И тогда Макарову окончательно стало ясно: далее на север «Ермак» пробиться не сможет...
Экспедиция возвратилась в Ньюкасл. С присущей ему прямотой и откровенностью Макаров сообщил Витте о всех трудностях полярного плавания. Немедленно последовала телеграмма: оставаться в Ньюкасле, ждать комиссии. С необычной быстротой прибыла и сама комиссия. Во главе ее стоял паркетный адмирал А. А. Бирилев, давний и откровенный враг Макарова. В эти дни Степан Осипович с нескрываемой душевной болью сообщал Ф. Ф. Врангелю: «Вы пишете, что я не люблю сознаваться в своих ошибках. Боюсь, что это, к сожалению, не так. Говорю, к сожалению, ибо эта откровенность мне теперь повредила... Мне бы послать телеграмму: „Ермак“ отлично разбивает лед, подробности везу лично». Это было бы подло, но умно, потому что моей телеграммой я дал моим врагам случай организовать комиссию, и теперь еще вопрос, как я с ней рассчитаюсь».
Опасения Макарова оправдались. В заключении комиссии скрупулезно перечислялись недостатки «Ермака». Нельзя не признать, что многие из них были указаны справедливо: слабость корпуса, конструкция носа корабля и пр., но весь следственный тон этого документа отличался крайним пристрастием и недоброжелательностью. Бирилев и его присные ставили своей целью не помочь арктическим исследованиям, а навредить Макарову. Им это удалось, «Ермак» был отозван в Балтийское море. В либеральных изданиях появились бойкие «разоблачения» макаровского корабля.
Так, журнал «Развлечение» решил позабавить читателей, глумясь над Макаровым. Карикатуру на «Ермака» поместили аж на самой обложке. А в номере (сентябрь 1899 года) – стихотворный пасквиль под названием «Сердит, да не силен». В пошловатых стишках описывалось, как «на холодном, дальнем Севере» плывет «богатырь – „Ермак“ и грозится все полярные льды „растрепать в клочья мелкие“. А затем
Завязался бой, стоном стон стоит. Но недолог бой. В схватке яростной Нос сломал «Ермак» и, сконфузившись, Побежал назад с миной жалостной.