Макияж для гадюки
Шрифт:
И снова Надежда предпочла не заметить отчаянных взоров, которые бросал на нее Бейсик, и уткнулась в свои бумаги.
Она выписала в столбик семь фамилий, чтобы не отвлекаться на остальные и не таскать с собой список, который она выпросила у Павла накануне — у нее, дескать, он будет в большей сохранности. Несмотря на то, что в списке встречались такие фамилии как Бубенченко и Векслер, Надежда была уверена, что все фамилии в списке — женские. Раз дело связано с косметикой, то мужчине тут, конечно, делать нечего.
Надежда достала из ящика кухонного стола подробный план города и склонилась над ним, отмечая карандашом
Надежда приободрилась и решила посетить гражданку Колодную прямо сейчас, заодно купит продуктов и приготовит Павлу обед. Человек все-таки с работы, небось во время приема экзаменов поесть некогда. О чем она будет с Р.П. Колодной говорить. Надежда решила придумать на ходу.
Надежда надела босоножки на низком каблуке и открытое летнее платье, поскольку сегодня снова стало жарко, помахала рукой коту Бейсику и ушла. Она быстро доехала на метро до своего дома в Озерках, купила по дороге кое-каких продуктов и зашла в квартиру, никого из соседей не встретив. Павла дома не было, в квартире было все спокойно, только ужасно жарко. Надежда раскрыла окно и ушла.
Улица Кустодиева располагалась не так далеко, но никакой транспорт по ней не ходил.
Сначала следовало идти дворами, что Надежда и сделала, срезая путь. Во дворах расцветал шиповник и пахло из раскрытых окон жареной рыбой и фаршированными перцами.
Надежда прибавила шагу и вскоре вышла на Сиреневый бульвар, по которому и нужно было теперь идти до самого конца, тогда упрешься в улицу Кустодиева.
Сиреневый бульвар не был бульваром, и уж совершенно не было на нем ни одного кустика сирени. Длинная ничем не примечательная улица, с одной стороны которой тянулся унылый бетонный забор. Там располагался завод, где когда-то в незапамятные времена делали черно-белые телевизоры. После забора шли автомастерские. Изредка проезжал старый, астматически кашляющий автобус и легковушки, все сплошь побитые жизнью. Надежда начала уже уставать от монотонного пейзажа, когда Сиреневый, с позволения сказать, бульвар кончился, и показалась улица Кустодиева. Эта улица отличалась от бульвара тем, что на ней вообще не было никакого движения, а вместо забора с одной стороны шла железная дорога, причем, если судить по заросшей высокой травой насыпи, дорогой этой пользовались крайне редко.
Надежда встала на углу и огляделась по сторонам. Среди унылых пятиэтажек Притулился трехэтажный кирпичный домик — стоматологическая поликлиника. Рядом стоял ларек, где торговали пивом и жевательной резинкой.
Надежда купила в ларьке бутылочку минеральной воды и потихоньку пошла к нужному дому.
Пока что ей не встретилось ни души. Кругом была умиротворенная тишина, почти как за городом, и довольно свежий воздух.
Двор нужного дома встретил ее полным благолепием. Было так тихо, что слышно, как над цветущим кустом персидской сирени кружатся трудолюбивые пчелы. Одинокий ребенок уныло скрипел качелями на детской площадке, чуть в стороне неугомонная старуха выбивала ковер. Надежда поднялась на третий этаж и позвонила в дверь двенадцатой квартиры, где, согласно списку, проживала Р. П. Колодная. На звонок никто не открыл, тогда Надежда оглядела дверь и вздохнула. Непохоже было, что в двенадцатой квартире живет женщина, которой по силам приобрести весьма дорогую косметику, какой является продукция фирмы «Ликофарм». Дверь была старая, когда-то давно обитая дерматином. Сейчас дерматин кое-где прорвался, изнутри торчала вата. Звонок тоже был старый, а под ногами лежал резиновый коврик, такой потертый, что не побоялись его выложить на лестницу — все равно никто не украдет. Надежда пожала плечами и спустилась вниз.
— Бабуля приволокла уже свой ковер к подъезду и присела на скамеечку отдохнуть. Надежда полюбовалась на персидскую сирень и собралась уходить, но в это время старуха вступила с ней в разговор.
— Не застала своих-то? — полюбопытствовала она. — Как вошла, так и вышла, К кому шла-то?
— В двенадцатую квартиру, — осторожно ответила Надежда, — а вы случайно не оттуда?
— Нет, я этажом выше проживаю, — ответила старуха. — А к кому ты в двенадцатую квартиру наладилась?
— Мне нужна Колодная Р. П., — сказала Надежда, демонстративно заглянув в свой список.
— Райка, значит! — неизвестно чему обрадовалась старуха. — И зачем это она тебе понадобилась?
— По официальному делу, — отчеканила Надежда.
— О! — старуха прямо расцвела. — А вы не из милиции будете?
Узнав, что Надежда — лицо официальное, она перешла на «вы».
— Из другой конторы, — уклончиво ответила Надежда. — Так нет никого в квартире, вы точно знаете?
— А кому и быть-то! — старуха пожала плечами. — Райка целыми днями на работе, Витька, муж ее, понятное дело, в рейсе — дальнобойщик он, а Власьевна померла на прошлой неделе.
— Кто помер?
— Алевтина Власьевна, Витькина мамаша, свекровь Райкина, — охотно объяснила старуха, — померла в одночасье. Вот вечером с ней сидели тут на скамеечке, как мы сейчас, а наутро померла она.
— Отчего же? — Надежда изобразила заинтересованность.
— От удушья, — старуха поджала губы, врач сказал — «Отек Квин…»
— «Квинке»? — подсказала Надежда.
— Точно, он самый и есть! — подтвердила старуха.
— Что ж, болела она или как? — спрашивала Надежда, которую очень насторожила смерть от удушья.
Она прекрасно помнила, что жительница поселка Веселое Ариадна Аветисовна Туманян тоже умерла от удушья.
— У какой старухи болячек нету, — философски ответила словоохотливая бабуся, — у Власьевны бронхит был, хронический. Но летом всегда ей лучше было, это зимой каждую ночь она кашляла. Я над ними живу, так все слышала. Так что я тебе скажу, — старуха понизила голос и перешла на свойский тон, — что в этом деле без Райки не обошлось. Это она свекровь отравила!
— Да что вы! — Надежда картинно всплеснула руками.