Маккой X. Целуй — и прощай! Кокс Дж. X. Безутешная вдова. Пайк P. Л. Побег из Синг-Синга
Шрифт:
Инспектор: — Когда ты будешь готов, Джордж…
Рис: — Ах, да, конечно. Я уже закончил.
(Пауза. Звук открываемой и закрываемой двери.)
Джинкс снял звукосниматель и выключил мотор.
— Великолепно. Отличная запись, — похвалил я.
— Одна фаза пропущена…
— Подожди, вот проиграем ему эту запись, — я рассмеялся. — Уж он-то ничего не пропустит.
Холидей пребывала в сумрачном расположении духа, которое не покидало ее все время прослушивания записи. Я предложил ей сигарету и зажег спичку.
— Мне казалось, что прослушав запись, ты немного успокоишься, — подбодрил я ее.
Холидей по-прежнему молчала.
— Похоже, она не произвела на тебя никакого впечатления.
— Нет.
— Черт побери! Мы снова на коне… Чего же ты хочешь?
— Дай ей самой пораспоряжаться… Это ее немного позабавит, — вмешался Джинкс.
Она даже не посмотрела в его сторону.
— Ты злишься, что это была моя идея?
— Не будь дураком.
— Ну хорошо, — согласился я. — Отныне это твоя идея. Распоряжайся. Ты слышишь, Джинкс?
— Какая разница! — возразил Джинкс. — Мы все завязаны в этом деле. Я-то не возникаю по поводу руководства, хотя и выложил восемнадцать сотен.
— Ну чего можно ждать от женщины, которая не понимает, ради чего мы рискуем. Вот смотри, — теперь я обращался к Холидей. — Ты не сможешь активно вмешаться в игру, потому тебя и гложет злость из-за того, что эта идея первому пришла мне в голову — так уж получилось.
— Большой человек. Хозяин, — снова завела она свою песню.
— Это ни к чему хорошему не приведет, — заметил Джинкс.
— Я просто ей не нравлюсь, — пояснил я. — Она невзлюбила меня с первого взгляда.
— Это до добра не доведет, — Джинкс встал между нами, неодобрительно качая головой.
— Конечно, черт побери, ни к чему не приведет. Разве только в морг и очень скоро.
— Кто это так напуган? У кого штаны мокры от страха? И ты еще хочешь думать за нас! Взбалмошная истеричка хочет руководить нами! У тебя настроение меняется каждую минуту, то ты паникуешь, то бьешься в истерике, вот когда мы окажемся в морге, сама будешь соображать…
— У меня хватило ума вытащить тебя из той вонючей тюряги, — вспыхнула она.
— Дело было не во мне, — огрызнулся я. — Тебе нужно было вытащить своего братца, а его убили. Отлично ты все спланировала.
Она подалась ко мне, ее глаза горели злобой.
— Послушайте… — Джинкс пытался удержать ее за руку, но она рывком освободилась от его опеки.
— Ты послушай, — сказала она ему. — Этот сукин сын просто ненормальный. Черт побери его вместе с его проклятым интеллектом и университетским образованием. Может быть, он и может поглядывать на нас свысока, но это не дает ему права рисковать нашими жизнями ради своих безумных идей. Если мы пойдем за ним, нас всех перебьют.
— Безумных идей? — разозлился я. — О чем это ты? Про историю с записью?
— Именно это я и хотела сказать…
— В этом нет
— Я же вложил в это дело восемнадцать сотен.
— В этом нет ничего ненормального, — обратился я к Холидей. — Идея не блещет оригинальностью и проста как мир. Чтобы быть безумной, она должна отличаться новизной, мудростью и быть великолепной. А здесь ничего этого нет. Обычная, дешевая идейка…
— Какая скромность! Кого ты хочешь одурачить?
— Ты не веришь, что я не горжусь ею, не так ли? — поинтересовался я.
— Чушь.
— Я не только не в восторге от нее, — я уже с трудом сдерживал ярость. — Я стыжусь ее. Это даже не блестящий выход, если можно так выразиться, который бы льстил моему самолюбию. Просто элементарная целесообразность, небольшая материальная выгода, и легко достижимая к тому же.
— Слова, слова. Много шума, а толку чуть, — не унималась она. — Так можно себя вести с обычным копом, а не с инспектором.
— Инспектор, начальник, мэр — какая разница? Все имеет свою цену. Для Кобетта это полугодовое жалованье, для других больше. Денег у нас сейчас нет, поэтому надо найти замену. Вот и все. Ты думаешь, как эти ублюдки Кэрпис, Флойд и Дилинджер пролезли наверх? Своим умом?
Я пожалел, что когда-то обладал ею, видел седьмое чудо света. Тогда бы я сплавил ее в Чикаго, где полиция уже давно заждалась. Если бы только не… Но я это сделал.
— О, Господи, — простонал я. — Неужели ты не можешь понять своим куцым умом, что хоть этот парень инспектор, но годится для него то же, что и для остальных? Как можно шантажировать человека, которому нечего терять? Именно поэтому нужен инспектор, а не какой-то паршивый полицейский.
— А ты не подумал, что именно это и делает все очень рискованным?
— Это как еще?
— Ты прокрутишь ему эту запись, ему же надо ее услышать, не так ли?
— Конечно.
— И что он будет делать?
— Сделает то, что мы ему прикажем.
— Убьет нас и уничтожит запись. И ничто ему не помешает. Он же инспектор и всегда выкрутится.
Я удивленно посмотрел на нее. Неужели мне всегда придется разжевывать все до мелочей, неужели такова моя судьба?
— Ну объясни же ты ей наконец, Джинкс, — взмолился я.
— Он прослушает копию, которую мы сделаем, всего лишь копию…
— Это было ясно с самого начала, — перебил его я. — Зачем же мы притащили сюда фонограф? Прослушивать фуги Баха? Мы проиграем запись на нем и снова запишем ее, получится копия…
— Ну, ну, — вмешался Джинкс. — Не царапай ее…
— Такие вещи надо знать. Мы же не в детском саду.
Холидей злобно покосилась на меня, потом медленно вынула горящую сигарету изо рта, аккуратно положила ее на подушечку большого пальца правой руки, согнула для щелчка указательный и не спеша стала целиться мне в лицо.