Маковое Море
Шрифт:
— Где вы собираетесь его утрясать?
— Моя каюта вполне сгодится.
В своей каюте, куда он ввалился, точно медведь в берлогу, и без того грузный помощник словно еще больше разбух, заполнив собой все пространство. Из-за сильной качки оба уперлись руками в переборки и стояли враскоряку, то и дело сшибаясь друг с другом. Здоровяк Кроул пихал Захария животом, понуждая сесть на койку, но тот, видя нехорошую взбудораженность хозяина каюты, не уступал ни пяди, оставаясь на ногах.
— Ну,
— А такое, что спасибочки скажете. — Из кармана куртки помощник достал пожелтевший листок. — Вот, отобрал у этой гниды… Пандер, кажется? Нес, падла, шкиперу. На ваше счастье, я перехватил. Этакая хреновина может шибко испоганить жизнь. Поди, и морская служба улыбнется.
— Что это?
— Список команды «Ибиса» при выходе из Балтимора.
— И что? — нахмурился Захарий.
— А вот сами гляньте. — Кроул поднял лампу, протягивая истертый листок. — Гляньте, гляньте…
Поступая на службу, Захарий понятия не имел, что на каждом судне свои правила заполнения корабельных ведомостей. Взойдя на борт «Ибиса», он сообщил второму помощнику имя, возраст и место рождения, на том дело и кончилось. Сощурившись, Захарий вгляделся в листок и замер: напротив некоторых имен, его в том числе, стояла маленькая пометка.
— Ну, смекнули? — спросил Кроул.
Не отрывая глаз от бумаги, Захарий машинально кивнул, и помощник сипло продолжил:
— Мне это никак, Рейд. Клал я, что вы мулат.
— Я не мулат, я метис, — глухо сказал Захарий. — Моя мать квартеронка, [78] отец белый.
— Мулат, метис — один хрен. — Кроул легонько ткнул кулаком в небритую щеку Захария. — Окрас-то не меняется…
Завороженный листком, Захарий не шевельнулся, а рука помощника взъерошила его курчавые волосы.
— …и шерсть тоже. Но какой есть, такой есть, мне без разницы. Если на то пошло, нас это сближает.
— Не понял? — удивленно прищурился Захарий.
78
Квартерон — человек, родившийся от мулатки и белого, имеющий
— Спору нет, Рейд, начали мы паршиво, — пророкотал помощник. — Ваш треп и подколки выставляли меня дураком, вы думали, я вас не достану. Но эта бумажка все меняет. Вот уж не думал, что так резко сменю курс.
— О чем вы?
— Неужто не ясно? — Кроул положил руку на плечо Захария. — Будем в связке, вы и я. — Он забрал листок. — О бумаженции никому знать не надо. Ни капитану, ни прочим. Она туточки будет. — Кроул спрятал листок в карман. — Считайте меня шкипером, а себя помощником. Никто никому не врет, держимся друг друга. Куда уж лучше? Ты — мне, я — тебе, баш на баш, без дураков. Со мной легко, я ведь знаю, что к чему и как оно чего. На берегу делайте, чего вздумается, мне плевать.
—
— Иногда заглянете ко мне в каюту. Идти-то недалече, а? Коль вам это не по вкусу, зажмурьтесь и представьте себя у черта на рогах, мне дела нет. Когда-нибудь настанет время, и всякий черномазый будет править на встречном ветре и в шторм. Мулату жизнь задолжала не меньше, верно?
Захарий вдруг понял, что, несмотря на развязный тон, Кроул пребывает на грани срыва, и в нем шевельнулась жалость. Неужто вшивая бумажонка наделена такой силой, что вселяет уверенность, будто он боится за свою мнимую неуязвимость «джентльмена» и станет лебезить перед человеком, который только о ней и мечтает? И все дело в одном коротеньком слове? Если так, сам мир безумнее тех, кто живет по его законам.
Видя нетерпение, с каким Кроул ждет ответа, Захарий не зло, но твердо сказал:
— Сожалею, однако сделки не будет. Наверное, вы думаете, что этот клочок бумаги вывернул меня наизнанку? Отнюдь. Я рожден свободным и не отдам ни крохи своей свободы.
Он шагнул к двери, но Кроул загородил ему дорогу.
— Сушите весла, Хлюпик, — угрожающе сказал он. — Смываться негоже.
— Забудем о нашем разговоре, — спокойно ответил Захарий. — Будто его и не было.
— Слишком поздно. Что сказано, то сказано, и забыть нельзя.
Захарий смерил помощника взглядом и расправил плечи:
— Дождетесь, чтобы я вышиб дверь?
— Похоже, вы чего-то запамятовали. — Кроул похлопал по карману, где лежала бумага. — И двух минут не пройдет, как она окажется у капитана.
В пафосной угрозе слышалось отчаяние.
— Валяйте, Кроул, — усмехнулся Захарий. — Бумажка меня ни к чему не обязывает. Ей-же-ей, буду рад, если покажете ее капитану. Держу пари, он взбеленится, узнав о сделке, какую вы задумали, но это уж не моя вина.
— Заткнись! — Помощник наотмашь ударил Захария по лицу и прижал к его рту сверкнувший под лампой нож. — Я свое получил, теперь твоя очередь. Такого молодчика пора призвать к порядку.
— Ножом?
Скользнув по подбородку, клинок уперся в ямку на горле.
— Не родился еще тот нигер, что заякорит Джека Кроула. Только дернись, пришью.
— Чего ждешь? Вперед.
— Угрохаю, не сомневайся, — сквозь зубы процедил Кроул. — Не впервой. Это мне раз плюнуть.
Лезвие холодило горло.
— Давай. — Захарий старался говорить спокойно. — Я готов.
Он не сводил с помощника взгляда, и тот не выдержал — отвернулся и опустил нож.
— Пропади ты пропадом, Рейд! — запрокинув голову, утробно взвыл Кроул. — Не смотри на меня!
Он таращился на нож, отказываясь поверить в свою слабость. В эту секунду скрипнула дверь, и на пороге тенью возник А-Фатт. Заточенный ганшпуг он держал острием вперед, точно фехтовальщик саблю. Почувствовав, что за спиной кто-то стоит, Кроул резко обернулся и вскинул нож.