Макроскоп
Шрифт:
В сознании всплыло слово «мюрекс» – но она не могла определить ни значение, ни происхождение слова – одно лишь знала точно – таких ракушек она раньше не видела.
Через полмили на излучине пляжа показалась деревня – стайка конических палаток на берегу. В центре деревни пылал большой костер, искры взлетали высоко в вечернее небо, иногда вырывались легкие красные крупицы пепла, которые затем медленно летели к океану. Запахло горящей целлюлозой, обугленными водорослями и жареной рыбой. Беатрикс почувствовала голод.
Хьюм взял ее под руку и подвел к толпе аборигенов.
– Это
– Еще один спасенный! – закричал кто-то.
Они столпились вокруг нее – стройные, черноволосые, излучающие здоровье и дружелюбие. Их было около тридцати, и столь симпатичной компании она не встречала еще никогда в жизни.
– Посмотрите, как она прекрасна, – воскликнула одна из девушек.
Беатрикс смущенно рассмеялась:
– Я вовсе не красивая. Мне уже почти сорок.
Она вспомнила о Гарольде. Было как-то непривычно, несколько не по себе без него, хотя ее окружали, вне всякого сомнения, очень милые люди. А может, Гарольд, Иво и Афра все еще висят в той камере и наблюдают за ней, как когда то все они смотрели на Иво? Но ведь внутри ее не было личности Шена, чтобы подстроить такое путешествие... все было так сложно.
Люди вокруг заулыбались.
– Нам нужно построить тебе дом, – сказал один из них, и все засуетились. Одна из палаток служила, по-видимому, складом, из нее мужчины вынесли свертки какой-то материи, шесты, мотки шнура. Они воткнули шесты глубоко в песок и связали концы наверху. Другие в это время развернули материю и обернули ею каркас. Беатрикс заметила, что по краю материи были прикреплены застежки, так что можно было легко соединить вместе два куска ткани или крепить их к каркасу. Вскоре жилище Беатрикс было готово – веселый многоцветный вигвам. Все отошли и выжидающе посмотрели на нее.
– Очень мило, – сказала она, – но...
Все чего-то ждали, но она не знала, что говорить дальше. Это было действительно очень мило, и общество этих людей казалось ей приятным, но как спросить у них, что же она делает здесь, в чем смысл ее пребывания в этом мире?
Она куда-то вошла – что-то вроде диаграммы? – откуда-то спускались маленькие шарики, вращались какие-то колеса, она видела странных животных, будто сошедших с иллюстраций в астрологических книгах Гарольда, а затем упала в пруд с говорящими рыбками – либо она сама стала каким-то образом говорящей рыбой? – а на дне пруда было что-то написано. Она смутно припоминала, что надпись на дне относилась к истории, и к тому, зачем она, Гарольд, Иво и Афра прибыли в это место. В то место. Сейчас же она была одна, вне истории, и никто не давал объяснений, и она не знала, как сформулировать свой вопрос.
Эх, был бы здесь Гарольд, он бы обо всем позаботился! Он был так практичен в подобных вещах.
– Большое вам спасибо, – ничего лучше она не могла придумать.
– Споем песню в честь Беатрикс! – прокричал Хьюм. И полилась песня – воплощение бьющей через край молодой радости этих людей. Голоса девушек напоминали флейты – они были изумительно чисты и высоки.
Затем все уселись вокруг костра – теперь он был уже сияющим кольцом багровых углей.
Фонарей или светильников здесь, похоже, не было – когда костер погас, все сидели в темноте. Мужчины рассказывали истории о том, какую рыбу им удалось сегодня загарпунить, или почти удалось; о том, что за места они сегодня разведали – если верить их рассказам, то это были удивительные места, и тут водилась просто сказочная рыба. Девушки хвалились тем, какие прекрасные цветы они видели в лесу, либо какие замечательные камушки нашли на берегу. Никто не спрашивал Беатрикс, откуда она, что, впрочем радовала ее, так как сама она ничего не могла понять.
Все было чудесно, и даже вечерний бриз с моря не был холодным, но Беатрикс испытывала некоторое беспокойство. Она плотно поужинала и естественные позывы организма были все более настойчивыми. Но в какой же палатке...
Слева сидел Хьюм, справа Дурвин. У них спрашивать было неловко.
Наконец все стали расходиться, и веселые голоса затихали где-то в ночи. Пришло время сна.
Она неуверенно встала. Беатрикс не знала еще твердо, где ее палатка, и что ей следует делать, когда она до нее доберется. А что касается...
Кто-то мягко взял ее под руку.
– Может, прогуляемся? – раздался нежный голос Персис.
Она с благодарностью согласилась. Они вышли из деревни и углубились в полосу прибрежной растительности – было совсем темно, и об этом можно было судить лишь по удаляющемуся шуму волн и силуэтам ветвей, иногда закрывавших звезды. Нога то и дело наступала на гальку или прутик, но было совсем не больно.
– Здесь.
– Здесь?
Они все еще находились в лесу, Беатрикс была в этом уверена. Во тьме слышался писк и возня насекомых. Где же здание?
Персис присела. Для Беатрикс это было настоящим шоком. Здесь же нет элементарных удобств – с отчаянием подумала она. Ничего, кроме кустов. А они даже не замечают этого.
Гарольд бы соорудил, по крайней мере, дощатую уборную...
На полу ее жилища лежал мягкий пушистый матрац. Вход плотно закрывался, и ночной ветер не задувал в палатку. Персис указала ей, куда можно повесить купальный костюм и удалилась. Преимуществом вигвама было то, что в темноте все находилось под рукой. В общем, было достаточно удобно.
Удобно-то удобно, да душа вот не находит себе места. Как спать без ночной рубашки... опять же, отсутствие удобств. Она понимала, что это все мелочи, но все эти маленькие кирпичики, из которых складывалась примитивная бытовая идиллия, как оказалось, значили для нее много.
Затем она принялась размышлять о том, как же расположились на ночлег ее новые друзья. В деревне, по-видимому, не более двадцати палаток. На каждого по палатке не получается. Значит, некоторые из этих молодых людей были супругами? Но каких-либо свидетельств этому она не заметила: на пальцах не было колец, отсутствовали любые признаки брачных уз.