Макс
Шрифт:
В моей руке, сжимающей руку Клыка, сенсорных рецепторов, кажется, вдруг стало в три раза больше. Надеюсь, это не новые мои способности прорезываются. Не надо мне, пожалуйста, никаких новых способностей. А то, того и гляди, жабры прорежутся.
Короче, этот вечер был абсолютно похож на свидание.
И что еще чудесно, что Клык предпочел меня этой дурацкой Прекрасно-Премудрой. Он ее отверг и послал, а все ради того, чтобы с замарашкой Макс есть мороженое и кимчи.
— Макс! — Я неожиданно понимаю, что Клык окликает меня уже в третий
— Ага, мы с ним кроссворд разгадываем.
Он улыбается и идет дальше.
— Не, никакого Голоса не прорезалось. Просто я совершенно в осадок выпала.
Я облизываю свое мороженое. Два шарика, один — апельсиновый шербет, а другой — мятное с шоколадной крошкой. И порознь, и вместе — вкус обалденный.
— Завтра наконец за дело принимаемся. А сегодня можно и в осадок повыпадать.
— Ага. Надеюсь…
— Понимаю. Не бойся, с ней наверняка все в порядке. Обещаю, я тебе дам ее похитителей собственными руками на части разодрать.
Клык видит меня насквозь. Он так хорошо меня знает, что с полувзгляда и полуслова понимает, что мне нужно.
— Спасибо. Понимаешь, я так все время психую. Где Надж? Что с ней? Все ли наши на месте, не случилось ли чего с ними? Но круг наш становится все шире — мама, Элла… Не то что меня на всех не хватает, но кажется, еще немного — и голова лопнет. Да что я тебе объясняю? Ты и сам все знаешь…
Он кивает:
— Только ты знай, что ты не одна. Мы снова вместе, и я с тобой.
На мгновение я онемела. Только судорожно вздохнула и облизала каплю растаявшего мороженого, стекающую по вафельной трубочке.
— Спасибо. — Я наконец пришла в себя. — Я знаю.
Вдруг мы снова оказываемся у металлической ограды у воды.
— Смотри, мы, кажется, снова к океану вышли.
— Точно. Здесь океан повсюду. Куда ни пойдешь, со всеми этими островами и островочками, везде к нему выйдешь.
Клык отпустил мою руку, но только чтобы обнять меня за плечи. И я чувствую его тепло даже сквозь куртку. Очень надеюсь, что у меня не появился миллион новых нервных окончаний. С ними, конечно, острее чувствуешь счастье. Но ведь есть и оборотная сторона медали: любая боль тоже будет острее. Вот теперь и подумайте, чего в моей жизни больше?
Я доела мороженое, высосала сладкие остатки из дырки в трубочке и тут же сообразила, как это уродливо, неряшливо и что ни одна порядочная девчонка так не делает. Опять у меня с манерами промашка вышла. Вытираю руки о джинсы и смотрю на глубокую черно-синюю воду, мерцающую в лунном свете. Где-то там в глубине держат в плену мою маму.
И вдруг понимаю, что, несмотря ни на что, я… Счастлива? На седьмом небе? Умиротворена? Что жизнь полна и обрела смысл? Я не знаю, как описать ЭТО словами. Со мной такого еще никогда не случалось, и слов для ЭТОГО я не знаю. Легче всего сказать, что я просто не хочу, чтобы
Вернее, хочу. Хочу, конечно.
Потому что, когда кончится вечер, когда вслед за ним кончится ночь, мы наконец отправимся спасать мою маму.
Но если оставить это в стороне, пусть лучше сегодняшний вечер длится без конца.
— Макс. — Клык берет мое лицо в обе руки и ласково поворачивает к себе. Хоть бы оно только от мороженого липким не было. — В каких облаках ты витаешь?
— Ой, прости.
Это все Джеб виноват. Нет чтобы какой-нибудь ген болтовни мне привить.
— Ты что, про маму беспокоишься? Хочешь, домой пойдем?
— Нет, домой не надо. — Я взглянула ему в глаза и закашлялась от смущения. — Правда, все в порядке. Это я просто от счастья. Я хочу быть с тобой.
Что-то зажглось в глубине его глаз.
— Со мной?
Я киваю.
— Значит… ты выбираешь меня?
Так вон оно что значит влюбиться: слишком много эмоций, слишком много счастья, слишком много желаний и, кажется, слишком много мороженого…
Изо всех сил цепляюсь за стальной парапет — только бы устоять на ногах и не свалиться в океан. Или не рвануть от Клыка в небо, под защиту знакомой и привычной ночной темноты.
«Макс, возьми себя в руки», — говорю я себе. А может, это говорит мой внутренний Голос. Какая разница кто. Потому что в следующую минуту Клык наклоняется ко мне и целует. А я обнимаю его и прижимаюсь к нему крепко-крепко, прямо здесь, на глазах у всех. И целую его, забыв обо всем на свете, долго-долго.
До тех пор пока не… разверзаются небеса.
А как же иначе? Иначе со мной не бывает.
42
— Я без нее скучаю, но все-таки иногда хорошо, что ее нет. А то она всегда такая паинька, что получается, я самый плохой, — тихонько шепчет Газзи, прикрывая за собой дверь барака.
— Да как тебе только не стыдно. Мне ее так не хватает, — укоризненно смотрит на него Ангел. — Ой, впереди охрана. Давайте в обход.
Игги, Газзи и Ангел юркнули в тень, пережидая, когда пройдет стража морских пехотинцев. Когда те скрылись из виду, крылатая троица дернула к тренировочному плацу, перелетела через него и взяла направление к пляжу, прижимаясь к земле и оставаясь вне досягаемости любых радаров.
Когда они опустились на песок, Газзи вернулся к прерванному разговору:
— Конечно, мне тоже ее не хватает. Но помните, она никогда ничего без спросу не делала. Всегда ей надо было Макс обо всем докладывать: то того нельзя, то это Макс не разрешит. — Газ так похоже передразнил Надж, что на секунду Игги и Ангел решили: их «шоколадка» сейчас собственной персоной из-за его плеча перед ними предстанет.
— Все-таки жаль, что ее с нами нет, хоть в ней и есть что-то занудное, — подытожил Игги, скидывая ботинки и хитро улыбаясь. — А раз мы тут одни, можно опробовать наше кислородное снаряжение.