Максим не выходит на связь
Шрифт:
Было уже за полночь, и почти все в блиндаже спали, когда она сказала:
— Есть связь!
И командир вдруг положил руку на Зоино плечо и ласково погладил его. Зоя посмотрела на него удивленно и даже с каким-то испугом, а Валя ткнула ее локтем в бок и шепнула:
— Не тушуйся, девка!
Зоя переключилась на передачу.
Проверяя анод, накал, настройку, записывая группы пятизначных чисел, которые ей передавал незнакомый радист на радиоузле в Астрахани, Зоя все время чувствовала на себе взгляд командира.
Откуда Зое было знать, что командир думает вовсе не о ней, а о связи с Центром и о
Зоя думала, машинально записывая цифры, что она черт знает как выглядит все эти дни, что надо, душа моя девица, несмотря ни на что следить за собой, если хочешь, чтобы… А ногти, ногти-то! Рука на ключе, никуда ее не спрячешь!.. Но тут пропала связь, и Зоя стала отчаянно крутить ручку настройки, пока снова не услышала знакомый «почерк» астраханского радиста. Для верности Зоя попросила радиста повторить радиограмму, потом достала секретный рулон с шифром и быстро расшифровала ее.
Черняховский молча прочитал радиограмму и протянул ее комиссару. Потом он встал и, повесив на плечо автомат, вышел на воздух и долго, слушая частое и сильное биение собственного сердца, смотрел на звезды, на облака, на черные курганы.
Ему, командиру группы «Максим», казалось сейчас, что всю свою жизнь, с ранней юности, он, сам того не зная, неуклонно, бесповоротно шел к тому судьбой предназначенному ему месту, где к железной дороге под Орловской подходили точно нарочно вырытые окопы и точно специально посаженные в степи сосны.
Комиссар еще раз прочитал радиограмму командования. В ней было два самых главных слова: «Перекрыть дорогу!» Как и командир, он сразу понял: в этом задании и был смысл адски трудного похода, самого существования группы «Максим». Командование знало, что, когда начнется наступление, по этой жизненно важной дороге ударит горстка смельчаков.
Максимыч вышел вслед за командиром и молча встал рядом с ним у присыпанного снегом бруствера. Долго стояли они, покуривая в кулак, думая о довоенной жизни, о пятнадцати месяцах воины и о завтрашнем деле. Потом командир сказал тихо:
— Ты дал мне рекомендацию. Я не все рассказал о себе.
Комиссар молчал.
— Я и в анкетах врал. Потому что хотел быть на фронте, в тылу врага. Это мое право, и никто не может отнять его у меня. В армии я часто слышал: «После войны восстановим все в точности как было!» А я не хочу как было. Я хочу, чтобы было намного лучше!
Комиссар молчал.
— Ты слышал про железный поток, про Таманский поход восемнадцатого года? Двадцать четыре года назад время было такое же трудное — немцы наступали от Ростова на Батайск, белые рвались на Кубань, наши были отрезаны на Тамани. Кругом белоказаки. Но сорок тысяч бойцов прорубили себе путь — недалеко отсюда — через Новороссийск, Туапсе и Армавир. Пятьсот километров на соединение со своими вел их Ковтюх. А один из отрядов красных казаков у Ковтюха вел мой батька. Комиссар молча затушил самокрутку.
— В тридцать седьмом их арестовали — Ковтюха, моего отца и многих других. Не знаю, кому и зачем это понадобилось, только я никогда не поверю, что они враги народа. Теперь я хочу, чтобы ты это знал.
После долгого молчания комиссар сказал:
— Дай, друг, докурить! У тебя покрепче. Комиссар думал о Таманском походе, которым
8. Они победили грозу
Смерть проще, чем ты думал, и у героев нет лучезарного орла. А бой еще более жесток, чем ты предполагал, и чтобы выстоять и добиться победы, нужны безмерные силы.
За степными курганами тревожно догорала алая заря. Курганы стали розовыми, потом чернильно-синими, еще поздней — фиолетово-черными.
Вечером второго декабря — пятнадцатого дня в тылу врага — перед выходом на задание группа «Максим» слушала вечернее сообщение Совинформбюро. Чтобы было слышнее, Зоя положила наушники в алюминиевый котелок.
— «В течение второго декабря наши войска в районе города Сталинграда и на Центральном фронте, преодолевая упорное сопротивление противника, продолжали наступление на прежних направлениях и заняли несколько населенных пунктов…»
Дальше Москва сообщала, что юго-западнее Сталинграда — на ближайшем к району группы «Максим» направлении — часть, где командиром товарищ Русских, заняла безымянную высоту и что партизаны Калининской области пустили под откос три воинских эшелона.
Сначала командир хотел было оставить радистку с охраной в блиндаже, но она умолила его взять ее с собой. Он принял такое решение, конечно, не потому, что Зое не хотелось оставаться одной, а потому, что днем со, стороны Нижнего Зундова донесся звук дизелей. Значит, рядом, под боком враг, и вдруг ему вздумается искать в окопах партизан или готовить эти брошенные окопы для обороны против советских войск, которые, наверное, скоро вернутся сюда!
— Зарядить винтовки бронебойно-зажигательными! — скомандовал перед выходом командир, и ребята, доставая из подсумков патроны, переглянулись многозначительно.
Вечер выдался лунный, светлый. Блестели за плечами вороненые дула винтовок. От возбуждения Володька Анастасиади до того разошелся, что на ходу затеял с Колей Хаврошиным и другими ребятами игру в снежки. Комиссар с необычной для него строгостью прикрикнул на ребят, но Черняховский сказал:
— А ну, посмотрим, кто дальше кинет!
И внимательно проследив за результатами состязания, сказал:
— Анастасиади, Солдатов, Киселев, будете нашими гранатометчиками.
Потом небо обложили снеговые тучи, закрутила метель, но новички шли весело. На первом привале Володька Анастасиади, путая строфы, декламировал Блока:
Черный вечер.Белый снег.Ветер, ветер!На ногах не стоит человек.Ветер, ветер —На всем божьем свете!..Гуляет ветер, порхает снег.Идут двенадцать человек…