Максимка, Толик и друзья (сборник)
Шрифт:
Для местных жителей парк стал островком живой природы, здесь можно было встретить разных птиц: синичек, соловьёв, сорок, ворон, дятлов и многих других; здесь жили белки, которых в последние годы стало особенно много, они не боялись людей: привыкли, что их кормят с руки орешками.
Таня с бабушкой шли по аллее парка. Было свежо и ясно.
На ослепительно синем, безоблачном небе улыбалось солнце, а весь лес был расцвечен яркими осенними красками: трепетали на ветру листья берёз, похожие на золотые монетки, алели резные листья клёна, и
Танечка остановилась у высокой ели, на верхушке которой мелькали, искрились рыжие хвостики белок.
– Бабушка, ты не забыла взять орешки?
– Не забыла, внучка. Но ты надень варежку, не нужно кормить белочек с руки.
– Да она не укусит, бабушка!
– А вдруг?
Таня надела варежку и поднесла ладонь, где лежали несколько орешков, к стволу дерева.
Вскоре на ближайшую ветку спустилась и стала внимательно разглядывать угощение белочка, удлинённое тело которой было покрыто нежным, мягким мехом, сейчас серым, а к лету становившимся слегка бурым, коричневатым. Её мордочка, ушки с забавными кисточками и лапки были рыжими, а большой, пушистый хвост был серовато-рыжим.
Белочка приблизилась, двумя лапками проворно взяла орешек и тут же умчалась, села на ветку и начала грызть лакомство. Следующий орешек белка взяла также охотно, а потом пробежала по опавшим листьям и ловко закопала его в землю.
– Белочка спрятала орешек про запас, на всякий случай, – объяснила бабушка.
– Разве она найдёт его? – удивилась Таня.
– Случается, что не находит, но тогда, если, например, это жёлудь, из него может вырасти дуб, – бабушка улыбнулась. – Представляешь, вырастет могучий дуб, который посадила… белочка.
– Бабушка, а если желудей будет много, много-много?!
– Тогда, может быть, вырастет дубовая роща.
– Ух, ты! – восторженно воскликнула Таня. – Маленькая белочка и дубовая роща! А из других орешков вырастут другие деревья. Так ведь, бабушка?
– Именно так. Белочки закапывают, прячут в землю семена разных деревьев и часто забывают про них, а из проросших семян вырастают новые деревья – ели, сосны, клёны, дубы и многие другие. И получается, что наши серенькие белочки сохраняют лес.
– Да-а-а… – удивлённо пропела Танечка. – Как интересно!
Между тем, белка, сидя на ветке и глядя на бабушку и внучку, не убегала, а ждала нового угощения. Она брала орешки и снова прятала их.
– Белка будет брать у нас столько, сколько мы ей предложим, – сказала бабушка. – Поэтому оставим орешки на завтра, когда мы опять придём сюда. Белочка обязательно вернётся к нам за угощением.
Бабушка с внучкой свернули на тропинку, идущую через поляну, засаженную пушистыми молодыми пихтами, и здесь на широком старом пне они увидели пластмассовую форму с ячейками, в которых когда-то были конфеты, а сейчас в них лежали кусочки яблок и изюм.
– Как ты думаешь, для кого приготовлено это угощение? – спросила бабушка, увидев удивлённый взгляд Тани.
– Для
– Верно, но не только для птиц. Белки тоже с удовольствием едят сухофрукты и яблоки.
– Бабушка, смотри, синички прилетели!
К стволу высокой берёзы была приделана кормушка – плоская дощечка с бортиками по краям, на ней суетились и клевали корм синички – маленькие симпатичные птички с синими крылышками, синей головкой и жёлтым брюшком.
– Синички прилетели, – повторила бабушка, – значит, скоро зима. Будем кормушку для птичек делать?!
– Будем! – обрадовалась Танечка.
Каляки-маляки
Заходящее солнце осветило тёплым светом раздевалку младшей группы «Колокольчик» детского сада, и было в ней непривычно тихо: никто не капризничал, не желая одеваться-раздеваться; никто не искал завалившийся куда-то ботинок или носок, или варежку; никто не торопил: «Побыстрее, я на работу опаздываю»; никто не просил:
«Оставь мне машинку поиграть»; никто не пыхтел, пытаясь застегнуть непослушную молнию на куртке; никто даже не пел: «Ля-ля-ля, ля-ля-ля», – прыгая на одной ножке.
Было тихо-тихо.
Мальчики и девочки, воспитательницы и нянечки ушли по домам.
На окне раздевалки в горшке стоял цветок с белыми, ещё не распустившимися бутонами, рядом расположилась маленькая лейка, а вдоль стен тянулись небольшие, выкрашенные в голубой цвет шкафчики, и на каждом была нарисована своя картинка – какая-нибудь ягода или фрукт – в эти шкафчики дети вешали свою одежду.
Луч солнца упал на яркую красную вишенку, висящую на длинном стебельке с двумя зелёными листиками, вишенка качнулась и сказала:
– Моя Настя сегодня ходила по лужам, а потом бегала по земле и, когда пришла, поставила грязные ботинки прямо в шкаф.
– А мой Саша упал, играя на улице, – сказала редиска, – и испачкался, и пришёл, и сразу повесил комбинезон в шкаф. И я тоже стала грязная.
– Я хочу помыться, – сказала вишенка.
– И я, – ответила редиска.
– Мой Миша, – сказал красный помидор, – принёс из дома конфету, которая растаяла, и моя верхняя полка стала вся такая сладкая и липкая, что даже неприятно.
– А мой Коля нашёл на улице камушек, – рассказывал синий баклажан, – принёс этот камушек в раздевалку и, когда все ушли, стал рисовать им на моей стенке. Он рисовал и всё приговаривал: «Каляки-маляки, каляки-маляки!» И смеялся при этом. А мне было так больно!
– Да, да, именно больно, – включился в разговор зелёный огурчик. – Денис вчера сломал машинку, а потом стал колесом от неё царапать мою дверцу, а колесо-то железное, я терпел… ранка осталась, – дверца с огурчиком приоткрылась и скрипнула, словно всплакнула.