Maktub. Ядовитый любовник
Шрифт:
— Кого вы делили, Сальма? — сухо спрашиваю я, поднимая рубашку и быстро надевая. Рами напротив, не спешит прикрывать свои роскошные формы той тряпкой, что она скинула, как только вошла в спальню. И словно специально дразня меня, призывно изгибается, улыбаясь сексуальной улыбкой, прекрасно осознавая какой эффект ее действия производят на неудовлетворенного разгорячённого парня. И ее, похоже, не смущает факт, что причиной и объектом возбуждения является другая девушка.
— Это женские секреты, — Сальма сводит локти под грудью, приподнимая свои упругие груди. — Чего ты зациклился на ней? Она просто еще одна светская шлюха, раздвигающая
— Это означает только то, что она не дешёвка, — игнорируя попытку уязвить меня, бесстрастно произношу я.
— Любишь дорогих шлюх? — Сальма снова сокращает расстояние, проводит ладонью по бицепсу, слегка задевая ноготками ткань рубашки, — карамельные глаза оказываются совсем близко, горячее дыхание девушки касается моих губ.
— Они обладают большим спектром навыков, чем дешевые, — резко отступив в сторону, невозмутимо бросаю я, застегивая последнюю пуговицу.
— Чем тебя не устроили мои? — в горящем вожделением взгляде вспыхивают обиженные искры.
— Ты была великолепна, Сальма, — мягко произношу я, взяв лицо девушки в ладони. И она трется о мои пальцы, как ласковая кошечка, нуждающаяся в хорошем трахе. — Даже не сомневайся, но я уже сказал, что мы закончили.
— А с ней, выходит, нет? — капризно надувая губы, мисс Рами несколько раз хлопает ресницами.
— С Эрикой мы только начали. И если бы ты не явилась, то могла бы уже не беспокоиться на ее счет, — убирая руки от лица девушки, я обхожу ее, собираясь покинуть спальню хозяина дома.
— Ты мерзавец, Престон, — раздраженно бросает трижды отвергнутая девушка. — Но я все равно хочу повторить. Я не могу выкинуть из головы тот вечер после выставки.
— Твой портрет украсит галерею на следующей, — сухо напоминаю я, поднимая платье Сальмы и подавая ей.
— Я говорю не о позировании. Ты же знаешь. Все твои правила —полная туфта, — резко хватая кружевную тряпку, злится мисс Рами.
— Даже если это так, то я сам буду решать, когда их нарушать, — невозмутимо улыбаюсь и снова задаю интересующий меня вопрос. — Так что за парень? Кого вы делили с Эрикой Доусон?
— Это так важно?
— Просто ответь, — небрежно передёрнув плечами, приказным тоном прошу я. Не выдержав натиска моего прямого настойчивого взгляда, Сальма отводит глаза и начинает нервно одеваться.
— Ильдар Видад, — негромко отвечает она. — Не совсем парень, правда? Он перетрахал всех своих моделей, так что его делили между собой многие девушки. Может быть, даже одновременно, но, когда мне поступило подобное предложение, я ушла.
Не скажу, что удивлен. Представители богемы и шоу-бизнеса редко отличаются высокой нравственностью, и их стремление постичь неизведанные грани удовольствий мне знакомо и понятно. Я люблю разнообразный секс. Нет ничего скучнее обыденности и однообразия. Хорошая фантазия еще никому не помешала в поисках новых ощущений, и нет… у меня нет границ, через которые я не способен переступить. Но их определяю я, всегда я и только я.
— Ты только что нечто подобное предложила мне и Эрике, — напоминаю я, скользнув взглядом по обтянутому прозрачным платьем телу Сальмы Рами. Возбуждение потихоньку угасает, и причина не в том, что девушка оделась, а в том, что конкретно эта девушка меня не заводит.
— Ильдар предложил мне заняться сексом не только с другой моделью. Там было много людей разного пола и ориентации, много дури и алкоголя. Его развлечения мало
— Ты говорила, что он очень помог тебе в сложной ситуации, — прищурившись, произношу я, игнорируя резанувший по нервам гнев.
— Так и было, — поспешно кивает Сальма. — Но трахаться из благодарности с любым, на кого он покажет, я не подписывалась.
— И Видад спокойно позволил тебе уйти? — холодно спрашиваю я.
— У него достаточно послушных идиоток. И раз Эрика Доусон до сих пор сотрудничает с ним, то его увлечения не кажутся ей аморальными. Ты же сам понимаешь, что любое модельное агентство не более чем легальный бордель, — каждое слово Сальмы по не понятной причине усиливает вспыхнувшую внутри ярость, и только железная выдержка не позволяет прорваться ей наружу.
— Многие поспорили бы с твоим заявлением.
— Но не ты. Сколько портретов в твоей коллекции?
— Я не спал с каждой, Сальма. Ты преувеличиваешь мои заслуги. Я художник, а не Казанова, — скептическим тоном сообщаю я.
— Ты хуже, — уверенно заявляет Сальма. — Глядя на тебя, я бы быстрее представила Калигулу, а не Казанову. В тебе есть что-то звериное, Престон.
— Калигула был психически больным садистом и тираном, убивающим ради развлечения и прихоти.
— Откуда мне знать, чем ты занимаешься по ночам, когда не пишешь картины и не трахаешься? — провокационно спрашивает Сальма. Шагнув к ней, я смотрю в расширенные зрачки. Журналистка явно под кайфом. Отсюда ее смелость, распущенность и откровенность. Кажется, во время интервью она выразила негативное отношение к запрещенным препаратам. Лицемерие — еще одно качество, которое я ненавижу в людях.
— А ты хочешь узнать? — низким голосом уточняю я.
— Безумно, — заверяет отважная мисс Рами, уверенная в том, что снова смогла зацепить меня.
— Не боишься? — ее зрачки становятся шире, впуская меня.
— Страх заводит, Престон, — она говорит абсолютную правду, которая однажды может сыграть с ней злую шутку. — Нет сильнее афродизиака, чем опасный красивый парень с темными желаниями.
— Насколько темными, Сальма? Есть какие-то границы для тебя?
— Нет.
— Я подумаю над твоим предложением… однажды, — хрипловатым полушепотом обещаю я, прежде чем покинуть спальню Маркуса Флеминга.
Рика
В такси я отчаянно кутаюсь в шерстяной кардиган. Не могу сейчас ехать домой и точно не готова отчитываться перед Зейном, а в том, что он будет звонить, я не сомневаюсь.
В не самом презентабельном виде, я заваливаюсь домой к отцу, перед этим хорошенько протерев кожу и руки влажными салфетками. Как-то стыдно заявляться в родной дом, как последняя шлюха: раскрасневшиеся губы, щеки и шея и без того выдают то, что мой вечер прошел весьма насыщенно и ярко. Уже в коридоре пахнет папиным фирменным стейком прожарки мидиум, и меня слегка передергивает: не ем мясо, и Мэтт иногда обижается, когда я отказываюсь от кулинарных изысков, хотя его панкейки в карамели уплетаю за обе щеки. Скидываю туфли в коридоре, на цыпочках прохожу в гостиную, застав брата за игрой в приставку – Лукас режется в GTA, и разъезжает на черном бронированном пикапе, выполняя очередной приступный квест.