Малахитовый лес
Шрифт:
– А какое слово самое короткое?
– Тебе оно уже известно: «М».
– Ну, конечно…
– Но есть ещё одно: «А».
– И означает оно?..
– «То, что питает».
– Какое самое длинное? – спросил Астра, присев поближе к тигру.
– Самое длинное занимает целый роррум. Избавь меня произносить его вслух или тем более не заставляй написать – не напишу.
– Ну хоть скажи, что оно значит? – взмолился Астра.
– Любопытство, – усмехнулся Алатар.
– Очень смешно, от тебя я такого не ожидал! – насупился, как индюк, Астра, но тут же
Алатар повозился на песке и с косой улыбкой спросил:
– Это где ты успел повстречаться с красавицей-тигрицей, которой собрался на бенгардийском признаваться в чувствах? А ну-ка, делись, не жадничай! – подтрунивал Алатар.
– Да это Агнии я, понимаешь… Хочу её чем-нибудь эдаким поразить, – ломая пальцы и корчась от стыда, проговорил Астра.
Алатару стало его жалко, и он перевёл:
– Амма мо омморума.
Пришлось повторить несколько раз, чётко и по слогам, чтобы у Астры как от зубов отскакивало.
– А Агния не будет думать, что мы её обсуждаем у неё же за спиной? Не обидится, с её-то характером? – аккуратно спросил Алатар.
– Я ей позже объяснюсь… Когда повод будет.
– Ой, смотри, не затягивай с этим, Астра! – назидательно пригрозил Алатар. – А то повод найдёт кто-нибудь другой.
– Может быть, оно и к лучшему, – вздохнул Астра.
– Ну, выше нос! – утешал его тигр, похлопав тяжёлой лапой по плечу. – У тебя от наших тигриц отбою бы не было, они легко влюбляются в таких, как ты. Мечтателей.
– Если бы среди них была Агния…
– Ну уж нет, нам такого счастья не надо! – замотал головой Алатар, засмеявшись грубым смехом. – Мы, бенгардийские тигры, и так темпераментные создания, а будь Агния тигрицей… Хотя мой отец был бы не против иметь такую дочь. Меня-то он считал мягкотелым. Представляешь, я – и мягкотелый… Никогда не забуду его взгляд, когда он сказал это мне – посмотрел на меня, на своего сына, как на пустое место, – с какой-то скрипучей злобой вспоминал Алатар этот отцовский взгляд.
– За что это он так с тобой? – недоумевал Астра.
– Ни за что ни про что. Отец лишил меня выбора. А я такой бенгардиец – не могу в неволе, ну, совсем не могу. Отец видел во мне будущего воина, а вот я, как ни напрягал зрение, – не видел, хоть ты тресни. Нет-нет, я со своим отцом ладил, не подумай, что я его не уважал или не любил. Та бойня случилась сразу после моего совершеннолетия. И больше отца я не видел… Ты меня спрашивал про самое длинное слово. Ну, слушай: аомморамарамураромарамароурумар. А означает оно: муки совести, которыми и хочется, и колется поделиться с ближними, но знаешь, что поделиться ты не можешь, потому что иначе ближние больше никогда не узнают в тебе – тебя.
Троица искателей вернулась с прогулки. Астра с Алатаром встретили их в молчании, будто бы и не было у них разговора. И только грянула полночь, перед ними, прямо у костра, явилось чудо: сцена с декорациями дворца, построенная из слизи; откуда ни возьмись из всех щелей, дыр, норок и ям повылезали бенгардийские привидения –
– Не бойтесь, они не причинят вам вреда, – донёсся из-за занавеса голос тигра-призрака на двух лапах. Его голос звучал успокоительно, а манера речи стала более осмысленной, чем при дневном свете. Призрак просунул голову в занавес и прошёлся высматривающим взглядом по рядам, остановившись на Алатаре. – Моим братьям и сёстрам не терпится увидеть представление. Своим постыдным воспоминанием вы открываете сезон! Знали бы вы, – усмехнулся тигр-призрак, покрутив усами, – сколько у нас ушло слизи на то, чтобы построить эту сцену! Попрошу отнестись к нашему выступлению с должным уважением: помните, что мы – актёры-любители. Просим соблюдать тишину во время спектакля и не зарывать рыбьи кости в песок. Да, Репрев, мы к тебе обращаемся!
Алатар, ещё раз оглядев толпу, спросил:
– Сегодня здесь собрались все бенгардийцы?
– Простите меня, Астра Второй, но я помню только, как считать до сорока, – ответил призрак.
– Странное дело: я не вижу и половины, – пробормотал себе под нос Алатар. Его услышал Репрев.
– Наверное, всем не досталось билетов, – ухмыльнулся он, но в его глазах читалось волнение. Репрев поглядывал на Агнию: она сидела, подложив под себя ногу, и катала между пальцев короткий стебелёк овсюга.
Умбра спал сладким сном, лёжа на Алатаре,– по просьбе Агнии тигр дал ему сон-траву.
– Мы готовы начинать, – объявил тигр-призрак и вдобавок ко всему – конферансье; он заранее избавился от своей нелепой одежды и неплохо себя чувствовал в свете лунных софитов.
Занавес раскрылся. Призрак-конферансье поклонился и торжественно произнёс:
– Бесподобная Агния, дамы и господа, поприветствуем по-нашему, по-бенгардийски!
Тигры хором издали губной протяжный гул, который невольно подхватил Алатар: они исполняли свою песню, не открывая пастей, – простую неземную песню, которую сложно описать, но стоит лишь раз услышать – и не забудешь уже никогда. Она пробирала до мурашек, и в воздухе витало непостижимое единение, частью которого хотелось стать.
– Как же я по этому скучал… – блаженно промурчал Алатар.
– Бесподобная Агния, прошу вас на сцену!
Агния вздрогнула, но встала гордо и уверенно, держа руки со сжатыми кулаками по швам.
– Агния, ты ещё можешь отказаться, – как бы украдкой предложил Алатар.
– Нет, Астра Второй, – с напускным почтением и беззубой насмешкой произнесла она другое, здешнее, имя Алатара, бросив на него горемычно-смеющийся взгляд кинокефала, принявшего свою судьбу. – Не могу.
Агния взошла на сцену с высоко поднятой головой – к полупрозрачным ступеням липли её туфли, и когда Агния отдирала от очередной ступеньки подошву, из-под неё раздавался резкий трескуче-рваный вопль.