Малахов курган
Шрифт:
Вести о тягостном положении раненых и больных в Крыму распространились по всей России, в офицерских письмах достигли они и Петербурга. Повсеместно начался сбор пожертвований деньгами, одеждой, лекарствами, перевязочными материалами, холстом, чаем, сахаром, вином. Но доставка собранного в Севастополь затруднялась плохим состоянием дорог, приведенных осенней непогодой в полную негодность.
Никола зимний
День Николы зимнего можно назвать годовым праздником Севастополя. Не потому, что в этот день царь – именинник, а потому, что Никола-угодник считается покровителем всех мореплавателей.
И в городских церквях, и на батареях, и на бастионах 6 декабря [267]
На молебствии в городском соборе присутствовали князь Меншиков, большинство генералов и высших чиновников города, армии и флота.
После «многолетия» в церквях прочитали приказ о том, что месяц службы в Севастополе считается за год. Объявленная царская милость вызвала скорее недоумение, чем радость. А Нахимов, узнав о приказе, сказал Истомину:
267
Теперь день памяти святого Николая Чудотворца отмечается по новому стилю – 19 декабря.
– Какое низкое коварство! Теперь в Севастополь поползет всякая вошь в погоне за чинами! А у нас тыловой дряни и без оного довольно-с!
На Малаховом кургане место для молебна назначили позади полуразрушенной снарядами Белой башни. К молебну были вызваны только наряды от войсковых частей четвертого отделения обороны: всех матросов и солдат площадь кургана не могла вместить, да и не следовало подвергать напрасной опасности всех людей.
Пальба, хотя и редкая (у англичан кончались снаряды), в это утро началась, как обычно, с рассветом.
Веня с отцом собирался на молебен. Ему по случаю мороза пришлось скрыть свои погоны на бушлатике под старой неформенной шубейкой, в которой он ходил прошлой зимой. К тому же шубейка была сшита на вырост, и ее полы почти волочились по земле, хоть плачь! Наташа, жалея брата, предложила Вене по случаю праздника спороть погоны с бушлатика и переставить на шубейку. Веня отверг предложение сестры с таким злобным негодованием, что Наташа испугалась и замолчала. О том, чтобы к этой шубейке надеть матросскую шапку, и думать не приходилось – это значило бы осрамить весь 36-й экипаж.
Веня старался примириться со своей горькой участью и утешался мыслью: зато батенька явится на молебен в полном параде.
Анна достала мужу из сундука новую шинель из темно-серого, почти черного сукна с искрой. На рукаве шинели – золотые и серебряные шевроны [268] и нашивка в виде рулевого колеса, вырезанная из красного сукна. Пока батенька на дворе обмахивал жесткой метелкой шинель, Веня у порога дышал на левый сапог отца и яростно шмурыгал [269] по нему щеткой. Правый сапог уже стоял готовый, начищенный ваксой до блеска.
268
Шеврон – нашивка из галуна, обычно в виде угла, на рукаве форменной одежды.
269
Шмурыгать – здесь: натирать щеткой.
Веня любил запах ваксы. С тех пор как он стал помнить себя, запах ваксы у него навсегда соединился с веселыми праздничными днями, когда все одеты нарядно, веселы; из печи скоро достанут румяные пироги, к ним соберутся гости – старые матросы со своими законными матросками, выпьют под пирог, и начнутся песни и рассказы про разные морские истории.
Любил Веня по той же причине и жестяную ваксовую коробочку с картинкой на ней: золотая обезьянка смотрит на свое изображение в начищенном сапоге, а вокруг надпись: «Лучшая вакса». По этой надписи
Сегодня ни запах ваксы, ни обезьянка не радовали Веню: он предчувствовал, даже знал наверное, что на кургане увидит кое-что весьма неприятное.
Батенька собрался, застегнул ремень, прицепил к нему короткую саблю, покрасовался перед женой, смотрясь на нее, как в зеркало, расчесал свои седые бакенбарды и сказал Вене:
– Идем, юнга!
– Какой я юнга! Разве юнги так бывают одеты? Тебе, батенька, поди, со мной стыдно…
– Вот те на! – удивился отец. – Одет ты по состоянию, не хуже прочих.
– Погоди, Веня, вырастешь – и тебя не хуже батеньки в золотые позументы уберут, – попробовала утешить Веню мать.
Веня что-то невнятно буркнул в ответ, нахлобучил на голову облезлый треух, засунул за полу шубейки тряпку и сапожную щетку и сказал отцу:
– Пойдем уж!
На Малахов курган, после того как Тотлебен превратил его в сомкнутое укрепление, можно было попасть только мостом через глубокий ров, выкопанный там, где раньше была открытая горжа [270] бастиона.
270
Горжа – вход из укрепления в бастион.
Мост этот, узкий и высокий, матросы прозвали Чёртовым мостиком – в память знаменитого моста, взятого Суворовым в Швейцарском походе [271] .
Перед Чёртовым мостиком Веня остановил отца, чтобы стереть тряпкой с его сапог грязь. В это время Веня увидел, что к мостику, спеша на парад, подошли двое юнг из 39-го флотского экипажа, Репка и Бобер. Они узнали Веню, перемигнулись и нарочно громко засмеялись.
Веня, усердно работая над сапогами, сделал вид, что не заметил ни Репки, ни Бобра, а на самом деле успел хорошо разглядеть, как юнги одеты. У Вени заныло в груди от зависти. Оба юнги были в новых смазных форменных сапогах на высоких подборах [272] . На них были новые однобортные шинели из темного сукна с пятью медными пуговицами в один ряд, с воротниками из белой мерлушки [273] . На головах надеты лихо заломленные на ухо лохматые папахи с суконным дном.
271
Швейцарский поход – героический переход русских войск под командованием фельдмаршала А. В. Суворова из Северной Италии через Швейцарские Альпы в сентябре-октябре 1799 г.
272
Подборы – каблуки сапог, набивавшиеся из обрезков.
273
Мерлушка – шкурка ягненка грубошерстной породы овец.
Веня не мог больше сдерживаться и, снова засунув тряпку и щетку за полу, заревел…
– Я домой пойду. А ты иди один, – снова заявил он отцу, но не двинулся с места.
– Эва, глупый! Что тебе попритчилось [274] ? – сказал Андрей Могученко, схватив сына за руку. – Иди-ка, слышь, поют – началось…
Веня вырвался:
– Не пойду! Которые экипажи своих юнг балуют, а которые на своих юнг ноль внимания… Мне стыдно, батенька, за весь экипаж!
– Эва, милый! Вот что я тебе скажу: князь Меншиков написал такой приказ – прямо про тебя!
274
Попритчиться – приключиться, случиться.