Malaria: История военного переводчика, или Сон разума рождает чудовищ
Шрифт:
Почему-то он представил их не в шлемах с гребнем и боковыми пластинами на щеках, а в немецких стальных касках. По его мнению, так, да еще в пятнистых маскхалатах, они вполне бы сошли за готовящихся к очередному штурму Сталинграда гренадеров. На самом деле, учитывая, что гвардия Нерона — потомка великого полководца Германикуса — состояла преимущественно из представителей германских же племен, эта мысль оказалась не такой уж и странной.
— Чего уставился, скифская морда? — прорычал один из них, державший здоровенную лапу на рукоятке короткого меча. — Тебе что, младенец, нос на бок свернуть?
Но тут товарищ страдающего от похмелья «гренадера», узнав в юном посетителе выдающегося гладиатора, зашептал тому на ухо. Гвардеец сконфузился и с неожиданным почтением поглядел вслед нашему герою. Герои арены в Древнем Риме получали культовый статус, подобный тому, которым в наше время пользуются разве что американские хоккеисты, русские теннисистки и украинские боксеры.
Пройдя
— Не надо! — спокойно, но твердо вымолвил Лейтенант. — Я бы не вырезал твой язык! Ты понял?
Киликиец, по-видимому, понял, так как с этого момента стал вести себя с гораздо большим почтением, а взгляд его стал значительно мягче. По пути к назначенному месту встречи им пришлось пройти рядом с увитой розами мраморной беседкой, из которой послышался женский смех. Ретиарию смех показался знакомым, и он с любопытством поглядел в сторону невидимой пока фемины. Из беседки показалась сама императрица Поппея, одетая по случаю прохладного ветра в шерстяное платье, скрывавшее очертания ее прекрасного тела. Встретившись своими одновременно скромными и развратными глазами со взглядом своего любовника, она ничем не выдала удивления его неожиданному появлению в Домусе, а лишь улыбнулась и сказала кому-то, находившемуся в беседке:
— Кассия! Во время Сатурналий не забудь купить мне крови гладиатора! Да побольше! В особенности меня интересует этот новый красавчик — Ретиарий!
Услышав этот, прямо скажем, двусмысленный комплимент, сопровождавшийся насмешливым взглядом женщины, которой он обладал целую ночь, юный гладиатор покраснел до корней волос и поклялся себе не оборачиваться. К своему удивлению, он почувствовал, что не остался равнодушным к словам покупавшей его мужские услуги императрицы. Несмотря на то что даже в кошмаре он не забывал о своей единственной и главной любви — Тане Фридриховской, полупренебрежительное замечание Поппеи обидело и разочаровало его. С досадой он понял, что не может быть равнодушным к этой властной и недоброй красавице, годившейся ему в матери. Размышляя о своих чувствах, Лейтенант уже почти не замечал окружавших его прелестей городской виллы Нерона и не обращал внимания на то, куда вел его киликиец. Они еще дважды прошли сквозь караулы преторианцев, каждый раз с любопытством разглядывавших популярного бойца. Наконец они подошли к очередному мраморному зданию. У его колонн коротали время уже не гвардейцы, а частные телохранители из числа бывших гладиаторов. На этих не было шлемов, но под одеждой опытный взгляд сразу различал кольчужные рубашки и ножны мечей. Эти, разумеется, тоже узнали Ретиария, но, как и положено профессионалам «при исполнении», не стали приветствовать его или просить автограф.
Здание, в которое привели Лейтенанта, оказалось огромным банным комплексом — с паровыми комнатами, холодными и горячими бассейнами, массажными залами, трапезными и прочими атрибутами жизни по-римски. Наш неискушенный пока герой, не устававший удивляться роскоши мозаичных стен, гранитных полов и мраморных статуй, подумал, что чудом пережившие большевиков «Сандуны» [42] были лишь жалким подобием этого сооружения. Сразу стало понятно, почему бани нашего времени более не называли римским словом «термы». Помимо прочего, Лейтенанта, идущего по бесконечным залам, поразили чистота заведения и его пустота. По-видимому, его привели в личные термы Нерона, доступ в которые для прочих жителей столицы империи был ограничен. Наконец киликиец остановился перед закрытой дверью и тихонько постучал. Приоткрылась щель, похожая на те, что в наше время делают для почты, и в ней показалась пара настороженных серых глаз. Они внимательно оглядели немого и Ретиария. Загремел отодвигаемый засов, и створки двери распахнулись. За ними оказались двое мускулистых парней лет тридцати, одетых в легкие хитоны, из-под которых виднелись уже привычные кольчужные рубашки, закрывавшие грудь, спину и живот, но оставлявшие открытыми руки и шею. Лейтенанту показался
42
Сандуновские бани в Москве.
Спустя минуту Лейтенант оказался в небольшом внутреннем дворике, где в окружении цветочных клумб находился мраморный бассейн длиною метров двенадцать. Поверхность воды была густо усеяна ярко-алыми лепестками роз. Откуда-то сбоку — по-видимому, из парной с резной деревянной дверью — доносились протяжные женские стоны вполне понятного толка. На краю бассейна сидел распаренный Голубоглазый, завернутый по пояс в льняную простыню. В правой руке префекта гвардии был золотой кубок с каким-то, судя по запотевшим стенкам, холодным напитком. Его ноги, опущенные в прохладную воду бассейна, массировала нагая смуглая девушка. Увидев Лейтенанта, она чарующе улыбнулась белыми зубами и показала кончик розового языка. Претор обернулся и, улыбнувшись тонкими губами, промолвил:
— Ты смотри, и увидеть вас не успела, а уже облизывается, сучка фракийская! У вас талант, мой доблестный Ретиарий! Вы способны привлекать и мужчин, и женщин! А это, я скажу, самое важное как в политике, так и в шпионском деле! Ну давайте, сходите попарьтесь!
В этот момент двери парной распахнулись, и оттуда в клубах пара показался уже знакомый Лейтенанту красногубый молодой человек, напоминавший ему комсомольского работника, в обнимку с длинноногой эфиопянкой. Наш герой невольно залюбовался ее блестящим упругим телом, покрытым влагой. Та встряхнула короткими мокрыми кучеряшками и ответила долгим многозначительным взглядом. Вслед за ними вывалился огромный тучный мужик с отвисшим пузом, одутловатым лицом, поразительно напоминавшим задницу, и выпученными, как у рыбы, глазами. Он, как показалось Лейтенанту, с завистью смотрел на соблазнительно колыхавшиеся бедра черной богини. Оставив Комсомольца, уроженка берегов Красного моря подошла к бассейну и, еще раз обернувшись, со смешливым вызовом посмотрела в глаза Ретиария. После чего слегка изогнулась и артистично прыгнула в воду. Лепестки роз отбросило в стороны. Ее длинное, как у черной рыбы, тело стремительно преодолело расстояние до стенки бассейна. Вынырнув, она фыркнула и засмеялась.
— Смотри ты, как тюлень! — одобрил Голубоглазый, с уважением разглядывая эфиопянку. — Молодец девка! Люблю тех, что еще и покуражиться могут!
— Хотя и с первой частью у нее все в порядке! — откликнулся Комсомолец, облизывая по-женски красные губы и обворачивая простынь вокруг уже ясно наметившегося брюшка. — Любит это дело и умеет!
Жополицый недоверчиво осмотрел Лейтенанта и, не сказав ни слова, уселся за стол. Взяв с удивительной красоты чеканного золотого блюда огромную птичью ногу (как впоследствии оказалось, журавлиную), он стал увлеченно поедать ее, шумно пыхтя и обсасывая кости.
Голубоглазый брезгливо покосился в его сторону, знаком приказал смуглой фракийке прекратить массаж и, встав, направился к изящному египетскому столику, на котором стоял запотевший кувшин. Тело Голубоглазого было стройным, худым и мускулистым. Он налил холодный напиток в кубок и обратился к Лейтенанту:
— Ну-ка, доблестный Ретиарий, хлебните холодного пива!
— И сходи попарься! — подсказал, подмигивая, Комсомолец.
Пиво оказалось густым, ароматным и крепким. С удовольствием осушив кубок, наш герой последовал совету и вошел в комнату, наполненную почти непроницаемыми облаками ароматного пара. Едва Лейтенант присел на теплый мрамор скамьи, дверь скрипнула опять, и он понял, что к нему кто-то присоединился. Как скоро выяснилось, «кем-то» оказалась смуглая фракийка. Он смог узнать ее лишь в тот момент, когда по-детски полное лицо оказалось совсем рядом. Встав перед ним, девушка улыбнулась и, по-прежнему не говоря ни слова, прижала его голову к по-девичьи небольшим и упругим грудям. Тут же вспомнив о Тане и ее теле, наш герой вздохнул. Подумав в свое оправдание, что это, во-первых, всего лишь кошмар, а во-вторых — что нельзя обижать юную фракийку отказом, он притянул к себе ее влажные бедра.
Когда спустя некоторое время он присоединился к Голубоглазому и его свите, те с удовлетворением переглянулись.
— Молодец парень! Мы тут вас слушали и завидовали! — одобрил мужской подвиг гладиатора красногубый приятель начальника гвардии. — На, хлебни еще пивка да заешь куриными пупками в меду!
Голубоглазый хлопнул в ладоши и приказал щебетавшим о чем-то гетерам:
— Девочки, а ну-ка, дайте мужчинам поговорить! Но далеко не уходите! Вы нам еще понадобитесь!