Малая доза стервозности

Серова Марина Сергеевна

— Да никого я не жду! — запищал фальцетом хозяин квартиры.

— Конечно, никого. Кроме меня, — не унималась путана, произнося нараспев слова. — Представь, как я делаю тебе восточный массаж, как мы будем заниматься любовью, как я медленно буду ласкать твое тело языком…

— Оставьте меня в покое! — не выдержал хозяин квартиры. — Прекратите надо мной издеваться! Кто вы? Что вам надо?

Истошный крик хозяина квартиры заставил несколько поостыть красотку, и она озадаченно спросила:

— Так вы вызывали проститутку?

— Какую еще проститутку?

— Ваш

адрес… — путана назвала улицу, номер дома и квартиры.

— Да.

— Так вы отказываетесь от услуг проститутки?

— Какие услуги? Какие проститутки?

— Говорите прямо: отказываетесь или нет?

— От чего отказываться? Впервые слышу.

— Не прикидывайтесь дурачком. Откройте дверь, там и поговорим. Не при всем же народе будем обсуждать ваши проблемы?

— Проблемы? Какие проблемы?

— Сексуальные. Они ведь у вас есть? Не так ли?

— При чем здесь это?

— Ага, так, значит, есть проблемы! Иначе бы вы не вызывали проститутку на дом. Откройте дверь! — решительно заявила путана.

— Не открою! — решительно заявил мужчина.

— Нет уж! Заплатили — будьте добры получить услуги!

— Я не-хо-чу-у! — по слогам выкрикнул хозяин квартиры.

«Ну дурак!» — с возмущением подумала девушка.

— Тогда распишитесь, что отказываетесь от услуг проститутки.

— Все равно не открою!

— Пока не распишетесь, я отсюда никуда не уйду. Меня без этой бумажки на работу не пустят. А я все-таки дорожу своим местом. Да откройте же. Иначе я подниму на ноги всю общественность вашей лестничной клетки, а если потребуется, то и всего подъезда. — Выждав некоторое время, девушка предупредила:

— Я начинаю… — И во всю мощь запела:

— Мочалкин блю-у-у-з…

— Погодите!

В двери защелкали запоры. Пока были отперты все замки, прошло ровно три минуты. Наконец на пороге появился маленький толстенький мужчина с залысинами на голове.

— Проходите. — Тон хозяина квартиры явно изменился и стал благожелательнее. — Давайте вашу бумажку.

— Сначала я уточню вашу фамилию, — сказала путана, проходя в коридор. — Смирнов Антон Алексеевич? — Нет, Епифанов.

— Что ж вы, гражданин Епифанов, вмешиваетесь в частную жизнь других людей? На вас поступила жалоба, что вы подсматриваете в окна квартиры, расположенной в доме напротив. И не просто подсматриваете, а используете оптические приборы. — Путана, чью роль исполняла в этот день я, прошла в комнату.

Около окна на штативе была закреплена увеличительная труба. Я подошла к ней, посмотрела в окуляр, наведенный на соседний дом, — Гнатюк уже приступил к исполнению своих «служебных обязанностей», — затем повернулась к хозяину и, слегка похлопав по прибору рукой, произнесла:

— Так оно и есть. Факт налицо.

Епифанов обескураженно смотрел то на меня, то на трубу. Наконец он вымолвил:

— А вы кто?

Я сняла парик, небрежно бросив его на диван, и протянула свою визитку:

— Познакомьтесь. Если не хотите, чтобы я дала ход этому делу, советую

со мной сотрудничать, — и по-хозяйски уселась в мягкое кресло.

— И не подумаю, — заявил хозяин, несколько оправившись от потрясения. — Вы обманным путем ворвались ко мне в квартиру. Убирайтесь отсюда, или я вызову милицию. — В голосе толстячка появилась угроза.

— Вызывайте, — спокойно отреагировала я. — А заодно расскажите, как вы ежедневно торчите в окне в голом виде и манипулируете своим членом. Это уже потянет поболее, чем просто слежение за окнами чужой квартиры. Особенно, если выяснится, что в костюме Адама вас видели дети. Это называется развращением малолетних. Кроме того, узнав о ваших довольно оригинальных сексуальных наклонностях, соседи по дому устроят вам бойкот и просто выживут отсюда. В обмен я предлагаю вам всего лишь ответить на мои вопросы. Я думаю, что тюрьма того стоит. Не так ли?

— Но я ничего не знаю, — чистосердечно признался толстяк.

— Что вы? Вы очень много знаете, только не подозреваете об этом. Итак, начнем? — Епифанов согласно кивнул. Я достала сигарету. — Не возражаете? — Не дожидаясь его ответа, я закурила и продолжила:

— Вы каждый день наблюдаете за окнами квартиры напротив? — Епифанов заколебался, не зная, что ответить. — Мне нужен точный и правдивый ответ, — подчеркнула я. — Иначе наша сделка не состоится.

— Да, — наконец сознался он.

— Хорошо. Вспомните пятницу тридцатого октября. В этот день вы вели наблюдение?

— Да, как обычно.

— Вы сможете узнать женщин, которые бывали в той квартире?

— Могу.

Я достала из сумочки фотографию Маргариты Терновской, которую я срочно затребовала у Серова, и показала ее толстяку.

— Вы узнаете эту женщину?

Епифанов покрутил фотографию в руках и, немного подумав, ответил:

— Несомненно. Она часто там бывает.

— А тридцатого октября эта женщина появлялась?

— По памяти я не помню. Сейчас посмотрю.

Толстяк удалился в соседнюю комнату, я последовала за ним.

Остановившись в дверях, я увидела, как Епифанов взял толстую тетрадь, всю испещренную мелким почерком. Я подошла поближе. Из-за епифановского плеча мне удалось заглянуть в нее и прочитать часть текста. Это был своеобразный дневник наблюдений. В нем Епифанов записывал увиденное, а также свои ощущения от этого.

— Ого! — непроизвольно вырвалось у меня. Толстяк вздрогнул, оглянулся и поспешно захлопнул тетрадь.

— С двенадцати ноль двух до шестнадцати сорока семи, — уточнил он.

— Вы очень пунктуальны, — не удержалась я от комплимента, записывая себе в блокнотик. — Почему бы вам не заняться писательским трудом? Думаю, из вашего дневника получилось бы занятное произведение. Я вижу, у вас настоящая фотостудия, — небрежно заметила я, подходя к штативу с фотоаппаратом, нацеленным на соседний дом.

— Только, надеюсь, — жалобно произнес Епифанов — вы никому не расскажете об этом.

— Буду молчать, как партизан в тылу врага.