Мальчик глотает Вселенную
Шрифт:
Даррен с триумфом стянул повязку, чтобы посмотреть на окровавленные останки крысы Джаббы. Но смотреть было не на что. Джабба исчез.
– Какого хрена, Тинк? – Его вьетнамский акцент стал более заметен в гневе.
– Он позволил ему сбежать! – крикнул Эрик. – Он отпустил его!
Эрик обхватил меня рукой вокруг шеи, его грязная подмышка воняла, как старое болото. Я заметил Джаббу, спешащего к свободе через щель под сетчатым школьным забором прямо в густой кустарник, растущий вдоль сарая мистера Маккиннона.
– Ты обесчестил меня, Тинк, – прошептал Даррен.
Эрик навалился всем весом своего пуза на мою спину, заставив распластаться на отстойнике.
– Кровь за кровь! – пропыхтел он.
– Ты знаешь кодекс воина, – произнес
– Нет, на самом деле я не знаю кодекса, – сказал я. – И к тому же я считаю, что древний кодекс позволял более свободную трактовку, чем все прочие.
– Кровь за кровь, Илай Белл, – продолжал Даррен. – Когда река мужества иссякает, на ее месте течет кровь. – Он кивнул Эрику: – Палец.
Эрик вывернул мою правую руку назад и прижал к отстойнику.
– Черт, Даррен! – заорал я. – Задумайся хоть на секунду! Тебя исключат из школы!
Эрик отогнул мой указательный палец из стиснутого кулака.
– Даррен, подумай о том, что ты делаешь! – взмолился я. – Тебя посадят в тюрьму для несовершеннолетних.
– Я давно принял свой путь, Илай Белл. А как насчет тебя?
Даррен снова натянул повязку на глаза и поднял мачете двумя руками высоко над головой. Эрик выкрутил мне запястье до предела и сильно толкнул вниз, прижимая мой вытянутый беззащитный палец к крышке септика. Я закричал от боли под его весом. Мой палец был крысой. Мой палец был крысой, которая мечтала скрыться. Мой правый указательный палец, тот, со счастливой веснушкой на среднем суставе. Моя счастливая веснушка. Мой счастливый палец. Я скосил глаза на эту счастливую веснушку и молился, молился за удачу. И именно в этот момент мистер Маккиннон, вечно пьяный семидесятилетний ирландский садовник, любитель шотландского виски, вывернул из-за угла своего сарая для инвентаря и встал, недоумевая от открывшейся ему сцены – вьетнамский мальчик с красной повязкой на глазах собирается принести в жертву указательный палец со счастливой веснушкой другого мальчика, прижатого к крышке септика.
– Что, черт возьми, тут происходит? – рявкнул мистер Маккиннон.
– Сматываемся! – завопил Эрик.
Даррен удрал поистине невидимо, со скоростью реакции своего любимого ниндзя. Эрик замешкался, поднимая свой бурдюкообразный жирный живот с моего левого плеча, но все же увернулся от тисков толстой быстрой левой руки мистера Маккиннона, которая в итоге вцепилась в задний карман моих темно-бордовых хлопковых школьных шорт, сделав меня похожим на Хитрого Койота из мультика, бегущего в воздухе на одном месте, когда я тоже предпринял бесполезную попытку убраться подальше.
– Куда это ты собрался? – поинтересовался мистер Маккиннон, дохнув на меня перегаром «Черного Дугласа».
А теперь я, пригнувшись, подкрадываюсь к забору семейства Данг, сделанному из высоких коричневых деревянных кольев с заостренными концами. Лайл идет к дому Даррена Данга по длинной подъездной дорожке. Дом Даррена Данга – один из самых больших в Дарре. Три тысячи желтых кирпичей, купленных за полцены напрямую с Даррского кирпичного завода, сложены в трехэтажный дом, амбициозно задуманный как итальянский особняк, но в реальности представляющий собой обычную пригородную безвкусицу. Передняя лужайка размером с половину футбольного поля, и на ней растет штук пятьдесят высоких пальм. Я быстро проскальзываю по длинной бетонной дорожке, а затем ныряю вправо между пальмами на лужайке, чтобы остаться незамеченным. Ближе к дому расположен батут, окруженный пластиковыми замками принцесс, принадлежащими трем младшим сестрам Даррена: Кайли Данг, Карен Данг и Сэнди Данг. Я перебегаю к батуту и прячусь за самым большим замком – розовым пластмассовым сказочным королевством с коричневым разводным мостом, сделанным в виде детской горки; со стенами, достаточно большими, чтобы я мог спрятаться за ними и наблюдать через раздвижные стеклянные двери за Лайлом, сидящим с мамой Даррена и его отчимом, Бич и Кваном, в гостиной.
«Отвали-Сука» Данг заработала
Бич одета в светло-лиловый халат, ее лицо человека, разменявшего шестой десяток, подкрашено даже в такой поздний час. Все вьетнамские матери семейств в Дарре выглядят одинаково: длинные черные волосы стянуты в пучок так туго, что от них могут отражаться лучи света; белая пудровая основа на щеках и длинные черные ресницы, которые придают им испуганный вид.
Бич сложила ладони вместе, опираясь локтями на колени, и дает инструкции, время от времени покачивая указательным пальцем, как великий тренер «Параматта Илз» Джек Гибсон обычно инструктировал свои основные «мозги» на поле – Рэя Прайса и Питера Стерлинга – из-за боковой линии. Бич кивает, соглашаясь с чем-то сказанным Лайлом, а затем указывает на что-то своему мужу, Квану. Она куда-то его отправляет, тот послушно кивает, вразвалку уходит из поля зрения и возвращается с большой прямоугольной пластиковой коробкой для льда, такой же, в которых Данги держат всю свежую рыбу в супермаркете «Маленький Сайгон». Кван ставит коробку к ногам Лайла.
А затем острый и холодный клинок прижимается к моей шее.
– Динь-динь, Илай Белл.
Смех Даррена Данга эхом разносится среди пальм.
– Боже, Тинк, – говорит он. – Если ты пытаешься остаться невидимкой, может, тебе стоит задуматься о том, чтобы сменить свою старую пижаму? Я видел эту бледную австралийскую задницу на всем пути от нашего почтового ящика.
– Хороший совет, Даррен.
Лезвие длинное и тонкое, и оно сильно давит мне на шею сбоку.
– Это самурайский меч? – спрашиваю я.
– О, да-а, – говорит Даррен с гордостью. – Я купил его в ломбарде. Точил сегодня шесть часов подряд. Думаю, я смог бы снести тебе голову одним ударом. Хочешь посмотреть?
– И как же я увижу это без головы?
– Твой мозг будет все еще работать даже после того, как ее отрубят. Это вышло бы круто. Твои глаза смотрят с земли, а я машу тебе ручкой и держу твое безголовое тело. Черт. Какой забавный способ проветрить мозги.
– Ага, я просто голову теряю от смеха. Ну ничего себе, сходил за хлебушком!
Даррен ржет.
– Хорошая шутка, Тинк, – говорит он. Затем за секунду становится серьезным, прижимая клинок сильнее к моей шее. – Зачем ты шпионишь за своим отцом?
– Он не мой отец.
– А кто же он?
– Парень моей мамы.
– Он хорош?
– Хорош в чем?
Лезвие уже не так сильно давит мне на шею.
– Хорош для твоей мамы.
– Да, он действительно хорош.
Даррен опускает меч, подходит к батуту и устраивается на краю, свесив ноги через стальные пружины, удерживающие черный брезент. Он одет во все черное, его свитер и спортивные штаны такие же черные, как его волосы, подстриженные под горшок.