Мальчик из саванны
Шрифт:
По вечерам Афанасий частенько приходил теперь в звездный кабинет хозяина вместе с мальчиком.
Однажды вечером, погасив звездный экран, Иван обнаружил, что мальчика за спиной нет. «Спит», — решил он и заглянул в спальню. Постель была пуста, Сан исчез вместе с медвежьими шкурами. Заглянул Иван под койку, но там никого не было.
Слегка встревоженный, он вошел в библиотеку… и с трудом сдержал смех. Спиной к двери на прежнем месте сидел Афанасий. Рядом на медвежьей шкуре расположился Сан. Оба читали.
Иван незаметно ушел. Однако утром сделал Сану замечание.
— Твой железный приятель усталости не знает, но человеку по ночам надо спать.
Впрочем,
Иван не ошибся. В «Хроносе» мальчика, конечно, давно научили читать. Но читал он не очень внимательно, к светокнигам с их призрачными светостраницами Сан все еще относился с подозрением. А вот книги, отпечатанные на бумаге, ему полюбились сразу. Их можно было пощупать, полистать, даже понюхать и вдоволь насладиться застывшими картинками.
— Ты хоть все понимаешь? — спросил как-то Иван.
— Не совсем…
— Так я и думал. Афанасий подсовывает тебе тяжеловесные исторические романы, которые были скучноваты и для меня. Давай-ка лучше покажу книги, которыми я увлекался в твоем возрасте.
Сан увидел четыре большие полки. Здесь были те неумирающие книги, какими зачитывались дети и подростки на протяжении уже не одной сотни лет.
Вечером Сан взял одну из них. Его привлекло звучное имя автора — Майн Рид.
Мальчик раскрыл книгу с золоченой обложкой, и перед ним словно распахнулись золотые ворота в упоительный мир, полный вольного ветра, шумящих трав и удивительных, захватывающих дух, приключений.
Нельзя сказать, что Сану в «Хроносе» не показывали приключенческих фильмов. Да и дома Иван не раз усаживал мальчика рядом с собой, чтобы вместе посмотреть экранизацию полюбившегося с детства романа. Сан смотрел сначала с живым интересом, потом скучнел, зевал и даже жаловался на головную боль.
Лиана Павловна и Яснов пришли к одному мнению: мальчик обладает не столь уж частым творчески ценным качеством — самостоятельностью. Иной раз это была чрезмерная, даже агрессивная самостоятельность. Насколько Сан был послушен внешне, настолько оказалась упрямой, неподатливой и своенравной его внутренняя жизнь. Если Сан плохо «переваривал» насильственно вкладываемые во сне знания, то к телевизору относился порой вообще нетерпимо. Экран навязывал готовые зрительные и звуковые образы, а с таким «диктатом» своевольная фантазия мальчика мириться не могла.
Иное дело книги. В них даны только самые живописные детали обстановки и наиболее броские, характерные черты персонажей. Здесь для воображения Сана открывался полный простор, чужие образы он дополнял своими красками, звуками, запахами. В книгах Майн Рида, Густава Эмара мальчик видел не только северо-американские прерии, но и щемящие дали родной саванны — качающееся море трав, бескрайнее синее небо и табуны лошадей. А их Сан любил не меньше, чем птиц. Только в книгах лошади были уже приручены и назывались мустангами… Понятными Сану становились и люди — почти такие же охотники и дети природы, как его соплеменники. Они — точь-в-точь, как когда-то в мечтах Сана! — скакали верхом на лошадях, и ветер, наверное, свистел в их ушах. У мальчика белел кончик носа от волнения, когда герои книг, спасаясь от опасности, мчались на потных мустангах по дикому приволью степей.
Ностальгия
Зима и лето прошли для Сана в каком-то полусне. Мальчик механически ел, по принуждению Ивана спал, по привычке учился в «Хроносе». И учился, как ни странно, куда успешней,
«Через книги мальчик привыкнет к нашему миру», — радовался Иван. Но вот снова наступила осень, и Яснов все чаще замечал Сана под тополем.
Дули прохладные ветры, шумела золотистая осенняя вьюга. Книга вывалилась у мальчика из рук, глаза его невидяще глядели вдаль. Потом Сан закрывал глаза. Он слушал ветер… Он снова узнавал в его гуле полузабытые звуки — топот бизоньего стада, сладкий шепот зеленых трав, голоса людей.
«Эолова арфа», — невесело усмехался Иван. Он догадывался, что творится с мальчиком. Ветер, наверное, снова бередил его душу.
В такие минуты Сан забывал образы, навеянные книгами. Другие, мучительно зовущие и неясные образы вытесняли их. Они клубились, колыхались и таяли, как клочья тумана. И снова возникали, но уже более четкие… И вдруг однажды Сан увидел родную саванну. Увидел так ярко, что чуть не вскрикнул. Казалось, стоит протянуть руку — и можно пощупать колоски злаковых трав, недвижно застывших под жгучим полуденным солнцем. Воздух струился испарениями, тишина стояла вокруг. Но вот на горизонте сгустились синие тучи, тени побежали по саванне, и зашелестел, зазвенел травой проснувшийся ветер…
Незабываемы ощущения первых лет жизни, первых прикосновений к миру! Предгрозовую летнюю саванну Сан видел и вдыхал всеми порами, когда ему, наверное, было года три или четыре. Сейчас он хотел удержать только что возникшую картину, не дать ей уйти, утонуть в прошлом. Но саванна заколыхалась, задрожала, словно отраженная в воде, и затерялась в тумане других неясных видений. Потом туманная кисея разорвалась и Сан опять очутился «дома» — на сей раз на своем любимом лугу у берега Большой реки. Это был не тот пожелтевший осенний луг последнего дня его жизни там, а луг весенний, сверкающий избытком жизни, звенящий птичьими голосами, радующий нежной и клейкой зеленью лозняка. Сан забыл обо всем, он жил в весеннем дыму, среди трав и цветов, среди гудящих пчел и шмелей. И сладкая истома охватывала его.
Новый порыв ветра — и мальчику почудился говор людей его племени, плач сестренки. Что с ней сейчас?.. Но еще неотвязней был услышанный в ветре голос матери. Грубовато-гортанный, с хрипотцой, голос этот казался таким нежным и призывно сладким, что Сан заскулил.
Иван чувствовал, что мальчик не только душевно, но чуть ли не физически уходит в свои, одному ему видимые дали. Как вернуть его оттуда, переманить на свою сторону? Чем поразить его богатое и своевольное воображение, чтобы он очнулся от грез?
По-прежнему перед сном Сан часто задерживался в кабинете Яснова, следил за его пальцами, прыгавшими по клавишам пульта и вызывавшими движения небесных тел, бег светящихся формул и цифр.
— Понимаешь, чего мы хотим добиться? — спросил как-то Иван.
— Лететь на «Призраке» быстрее света.
Ответил Сан правильно. Но как-то скучно, и глаза у него были невеселые и скучные.
— Но я не понимаю, — продолжал мальчик. — Меня учили, что скорость света — предел.
— Верно. Но этот закон природы можно обойти с помощью других законов и необычных свойств Вселенной. Ученые давно вели поиск в этом направлении. И вот сейчас полеты со сверхсветовыми скоростями стали наконец возможны. Здесь, за этим столом, я «проигрываю» и уточняю детали маршрута, которые мы получили из центра астронавигации института «Космос». Наш «Призрак» отправится к Полярной звезде.