Мальчик, который хотел стать человеком
Шрифт:
Он откинул голову Наруа назад и свободной рукой пытался достать меч, но еще до того, как он вытащил его из ножен, Лейв кинулся к нему и приставил ему к горлу свой длинный нож.
— Отпусти ее! — в ярости закричал он.
Ране от удивления раскрыл рот. Он выпустил волосы Наруа и опустил руки. При этом он не переставал улыбаться.
Гримур издал вопль и схватился за меч.
— Чем больше твой меч высунется из ножен, тем глубже в горло Ране войдет
Гримур замер, держась за рукоять меча. Он рычал как разозленный пес и налитыми кровью глазами следил за Лейвом.
Торстейн нахмурился.
— В Стокканесе никто не смеет обижать эскимосов, — сказал он. — Если у твоего брата есть такая дурная привычка, ему нечего у нас делать.
Гримур не ответил, словно не слышал слов Торстейна. Он замер, одна его рука лежала на рукояти меча, другую он спрятал под плащ, висевший у него на плечах. Он стоял перед Торстейном, загородив собой Ране и Наруа.
Один из людей на корабле незаметно скользнул за борт. Его никто не видел. Он выбрался на берег и в двух шагах от Лейва выхватил топор, собираясь всадить его Лейву в спину. Но не успел. Послышался свист и глухой звук падения чего-то тяжелого. Пронзенный стрелой человек упал замертво.
Гримур как будто ожил. При виде убитого воина он издал возмущенный вопль. Ране покосился на упавшего, шевелиться с приставленным к горлу ножом он не мог.
— Успокойся, Гримур! — громко крикнул он и посмотрел в глаза Лейву.
— Мы уйдем так же мирно, как пришли, — сказал он. — Потому что нам тут не рады.
Но Гримур был слишком взволнован, чтобы быстро успокоиться.
— Кто убил моего человека? — заорал он. — Какой негодяй Убил моего лучшего воина?
Сверху, из жилого дома, послышался громкий звонкий голос:
— Его имя Апулук, и Бог направил его стрелу.
Все, кроме Ране и Лейва, повернули головы на голос. Там, наверху, в нескольких шагах от двери стояли Апулук и монах Ролло. Апулук держал лук, на тетиве уже лежала новая стрела. Она была нацелена на грудь Гримура.
— Скрелинг! — Гримур даже растерялся. — Моего человека убил какой-то грязный скрелинг! — Он злобно взглянул на Торстейна. — Похоже, что Торстейн Гуннарссон ищет защиты у этих троллей. Неужели хозяин Стокканеса начал войну против своих же?
Не в силах больше сдерживаться, Гримур выхватил меч и бросился к Лейву. Ране громко закричал, почувствовав, что нож Лейва рассек ему кожу на шее.
Но не крик Ране остановил великана Гримура. Вторая стрела Апулука глубоко вонзилась ему в руку, державшую меч. Меч со звоном упал на скалу, Гримур с удивлением жадно хватал ртом воздух. Он завертелся на месте и чуть не упал. Это было смешно, и люди Торстейна захохотали. Торстейн, смеясь, столкнул ногой в море меч Гримура.
Гримур схватил стрелу и хотел ее вытащить. Но она сидела слишком глубоко, и он лишь сломал древко.
Не говоря ни слова, он бросился обратно на корабль, из руки у него хлестала кровь. Приказав своим людям взяться за весла, он крикнул Лейву:
— Отпусти моего брата, Лейв Стейнурссон! Я знаю, кто ты. Ты опозорил свой род тем, что не отмстил за смерть отца и стал скрелингом!
Лейв ответил:
— Твой брат уйдет, как
Ране перестал улыбаться. Великий позор позволить мальчишке отнять у воина меч! Но он подчинился и медленно взялся за рукоять меча. Глаза его смотрели поверх головы Лейва. Там, у дома, стоял Апулук и целился в него из лука.
Стиснув зубы, Ране бросил меч к ногам Лейва. Почувствовав, что Лейв убрал нож от его горла, он прошипел:
— Когда-нибудь я отниму у тебя этот меч и им же тебя прикончу.
— Тогда тебе прежде придется научиться плавать, — засмеялся Лейв и носком камика столкнул меч в воду. — Убирайся отсюда! — коротко бросил он. — Никто в Стокканесе тебя не боится, Ране Торлейвссон!
Ране поднялся на корабль, и тот отошел от берега. Его провожали презрительным смехом. Работники и служанки Торстейна радовались поражению братьев и предвкушали, как зимой будут рассказывать гостям о подвиге пятнадцатилетних парней, которые разоружили и опозорили этих злодеев.
Тоска по дому
Для Апулука и Наруа время в Стокканесе летело птицей. Все для них было здесь новым, они с любопытством смотрели, слушали и учились.
Ткацкий станок казался Наруа чудом. Она часами тихо, точно зайчонок, сидела рядом с Хельгой и смотрела, как у нее из-под рук появлялась красивая ткань. Ей было непонятно, как шерсть животных, которых эти исландцы называли овцами, превращается в такую красоту.
В течение лета Хельга в благодарность за то, что Наруа много возилась с маленькой немой Фридой, сшила Наруа платье. Фрида постоянно бегала за Наруа, которая всегда находила время с ней поиграть.
Это платье стало любимым нарядом Наруа. Она онемела от восторга, когда первый раз взяла его в руки. Платье было необыкновенно красивым, хотя, на взгляд Наруа, странным и непрактичным. Оно представляло собой два широких куска ткани, соединенных на плечах бретелями, на каждой бретели была большая пряжка из какого-то твердого металла — Хельга сказала, что это бронза.
Платье было длинное, до щиколоток, и Наруа считала, что ходить в нем невозможно.
В ответ она сшила Хельге пару камиков из шкурок животных, которых Лейв приносил с охоты. Она очень старалась, чтобы швы были красивые и чтобы Хельга могла ходить по воде не промочив ног.
Новое платье Наруа положила под скамью, на которой спала. Она любила его, но надевала редко. К тому же выглядела она в нем так необычно, что Лейв с Апулуком не могли удержаться от смеха, когда она в первый раз его надела. Кроме того, у нее от шерстяной ткани с непривычки чесалась кожа, эта ткань была слишком жесткой по сравнению с мягкой выделанной кожей, из которой шилась одежда инуитов, плохо грела и неприятно пахла.