Мальчик, который упал на Землю

Летт Кэти

Меня бесила его невежественная борзость.

– «Все будет зашибись, братан». – Это я изобразила его выговор. – Вот твой ответ на любую проблему – от парковочного штрафа до трахеотомии.

Арчи глянул на меня с укоризной:

– Мерлину с тобой все равно что на «тарзанке»: невидимая пуповина не отпускает. А ты отрежь. Пусть летит, парит...

– Тебе звук «бдыщ» ничего не говорит? – холодно отбила я. – Сдается мне, мать знает, как лучше.

– Херня. – Он развернулся ко мне: – У мам винегрет в голове. Мне мама говорила, что все хорошее достается тем, кто умеет ждать, кроткие-де наследуют землю и, ага, не в деньгах счастье. Это все куча теплого конского навоза. Довожу

до твоего сведения, попка моя сладкая: твой сын считает, что ты постоянно суешь нос не в свое дело... Хотя, думаю, ты это уже прочитала у него в Фейсбуке.

– Да мне нужно совать нос. Может, ты просто не заметил, Эйнштейн, – рявкнула я в ответ, – но мой сын не вполне нормален. Если, конечно, ты не склонен считать нормальным то, что он исписал всю стену в спальне крикетыми счетами, информирует широкую интернет-общественность о своих поллюциях, носит маску Бэтмена в метро и велосипедный шлем в постели – вдруг у него мозг расплавится и вытечет через уши, – а также мечтает жить в коммунистической стране, где не нужно принимать никаких решений.

– Ты хочешь, чтоб Мерлин был нормальным, – а в чем она, норма эта, блин? Ты нормальная? А я? – Арчи задорно оглядел меня и, к моему изумлению, заржал мне прямо в лицо. – Ненормально быть нормальным. Все зашибись какие нормальные, покуда ближе не познакомишься.

– Ты не врубаешься, да? Когда женщина беременна, гадаешь, когда ж ребеночек пошевелится? Так вот, ответ – после колледжа. Но мой сын никогда не поступит в университет, никогда не найдет работу, никогда не съедет от меня. Он на уроке не в состоянии сосредоточиться. Он провалил все экзамены на аттестат зрелости до единого. Для него экзаменационные билеты – суахили.

– У Мерлина же фотографическая память – вот пусть и проявляет, – схохмил Арчи. – У меня такое чувство, что у пацана с головой все будет как надо. А пока дай ему наделать ошибок – нажраться, вдуть кому-нибудь...

– Вдуть? – ахнула я в ужасе. – Он не горнист, Арчибальд.

– Ты единственная женщина в его жизни, и тут уже попахивает греческим мифом.

– Хватит пошлить. В Мерлиновых чувствах нет ничего неприличного.

– Может, и так, живи мы в Тасмании. – Арчи откровенно веселило мое замешательство. Он практически высунул локоть в невидимое окно и только что не насвистывал.

– Ты отвратителен!

Я нахлобучила крышку на пищевой контейнер и крепко ее захлопнула – изо всех сил стараясь скрыть и свои чувства. От ярости я взялась изображать жертву домашнего произвола – чистить овощи и греметь сковородками, выпуская в потолок тонкие струйки дыма из ноздрей.

Я не разговаривала с Арчи до явления Мерлина с тренировки по теннису в местном спортзале. Он ворвался – вихрь локтей и коленей – и обнял меня с обычным пылом, от которого у меня внутри все грозило пойти микротрещинами.

– Мам, ты шикарррррная женщина. У тебя такая чудесная фигура – для твоих-то лет. И такая лихая попа. Такаааааая сочная. Мужчины тебя жаждут? – гремел мой рослый мускулистый сын, вновь прижимая меня к себе. – Ты свой таз принимаешь ли всерьез? А какой у тебя череп! М-м-ммм... Такой твердый! Как это здорово, что у нас есть плечи, а то голова просто-напросто скатилась бы... А мужчины на вечеринках интересуются, одна ты или нет? Отличные банки, мам! – воскликнул он, стискивая мои бицепсы. – Прямо замечательные. Правда, у меня сексуальная мама? – спросил он Арчи. – У нее такое сексуальное тело. И такие шелковистые, – тут я глянула

на него с тревогой и расслабилась, когда он договорил, – мочки. Мужчины говорят тебе, какая у тебя прекрасная гру-у... – меня снова подбросило в эдиповом предвидении, – ...дина? – завершил он, гладя меня по линии шеи. – Превосходные ключицы, мам. М-м-ммм. Обожаю нюхать твою марципановую кожу. Это меня прямо электризует.

Арчи прорвало на «хи-хи», он вскинул бровь – мол, что я тебе говорил.

Я смерила сына оценивающим взглядом. И впервые заметила, что подбородок ему припорошило черными точками, а потом увидела, что и на лбу готовятся к выступлению прыщи. В нем гомонила биохимия, в крови плескались гормоны юности.

– Мерлин, милый, с мамой так не стоит разговаривать, солнышко.

– Отчего же? Я знаю тебя с твоих двадцати шести. Ты – мой старейший друг, мам. Я все спрашиваю, кто же нас познакомил, а ты все никак не расскажешь. Я бисексуален? Вполне может быть. Или я любовник мирозданья? Как ты думаешь, кто я?

Мерлин стянул через голову футболку. Гладкий медовоцветный торс. Я разглядела гребни мышц на животе и подивилась: как мой малютка-сын превратился в этого рельефного, точеного самца? Изящные, мягкие скулы уже подернулись молодой щетиной. Он становился мужчиной, нравилось ему это или нет.

– Уверен, я смогу поддерживать в любой девушке довольное ослепленье изумленьем. Слышите меня, горячие девчонки? – протрубил он. – «Придите же ко мне в волшебный мир, где будет нам причудливо-прекрасно. Доктор Амор заходит во двор!» – Но тут его лицо затуманилось, а голос притих. – У меня будет девушка, мам, хоть когда-нибудь? Или бродить мне навсегда в безлюдье?

Меня поразило это внезапное уныние. Как бы Мерлин ни убегал, мрачные настроения его нагоняли и временами накрывали своими длинными тенями, как тенетами.

– Конечно, будет, мой хороший.

– Нет, не будет. У нас скоро танцы в школе. Но меня никто не пригласил. Мне не нравятся эти липовые фильмы с Хитом Леджером, вот я и не пойду.

Воздух в комнате потемнел, а Мерлин принялся расхаживать взад-вперед и хвататься за все, что под руку подвернется.

– Я хорошо адаптированный аутист. Я не хочу переходить во взрослый возраст. Я не хочу расти. Люди вокруг – на самом деле не взрослые. Они только прикидываются. – Тревоги роились у него в голове с неумолчностью цикад. – Ты всю жизнь воспитывала меня дамским угодником, мама, говорила мне, какой я красивый. Ну так я хочу залудить женщине как следует, добыть какую-нибудь шебутную деваху – чтоб и так, и эдак, и через колено. Но этого никогда не случится. Так ранит, когда говоришь девушке, какая она желанная, а она тебя сливает. И все время так, и я не понимаю почему. Хоть одна женщина хоть раз бросит мне спасательный круг любви? – Мерлин зажмурился и пришлепнул лоб тыльной стороной ладони. – К черту. – Голос его помрачнел. – Женщины – потеря времени. Если женщины все такие из себя прекрасные, почему тогда так мало правительниц? Ну-ка, объясни мне. Небось мечтаешь о пенисе, а?

Расстроенный Мерлин вымелся из комнаты, цепляя углы и плеща кудрями.

Арчи в очередной раз многозначительно глянул на меня.

– Уж поверь, если сынуля твой в ближайшее время не перепихнется, из него выйдет женоненавистник, по полной программе, – поделился он соображением.

– Да конечно, то ли дело ты. «Залудить как следует»? «Деваха»? «Через колено»? Интересно, откуда у него такой словарь? Ерунда это все. Он еще мал...

– М-м-м. Отличная гру-у... дина, – спопугайничал Арчи.