Мальчик, который видел демонов
Шрифт:
– Номер три. Вы верите в Бога?
– Присяжные еще не пришли к единому мнению по данному пункту, Алекс, – ответила я. – Извини, Руэн. – Я решила показать, что признаю возможность присутствия Руэна в палате, заметив, что при нем Алекс чувствует себя увереннее. Его плечи расправились, он не опускал голову.
– Это ответ и на четвертый вопрос, – проговорил Алекс.
– Какой?
– Вы верите в Сатану, князя Тьмы?
– А следующий вопрос?
– Если бы вы могли получить все, на чем бы вы остановили свой
Этот вопрос затруднений не вызвал. Наоборот. Проще простого. «Мне нужна Поппи, – подумала я. – Живая и здоровая». И вдруг обратила внимание на репродукцию за спиной Алекса. Поле маков [22] . Я улыбнулась.
– Понятно, – кивнул Алекс. – Руэн говорит, что вы ему уже ответили.
Я нахмурилась.
– Алекс, почему Руэн хочет все это знать?
Он долго не отвечал. Наконец вновь кивнул.
– У меня остался только один вопрос.
Я ощутила разочарование: Алекс начал уходить от прямых вопросов. Глубоко вдохнула, размышляя над тем, как перевести разговор на его отца.
22
От англ. Poppy – мак.
– Задавай.
– Вы любите Майкла?
Я рассмеялась, наблюдая за Алексом. Он смотрел в стол, словно стыдился.
– Люблю ли я Майкла? Следующий вопрос.
– Больше нет…
– Следующий вопрос, – настойчиво повторила я. Губы Алекса задрожали.
– Все хорошо. – Его плечи поникли. – Руэн говорит, что уже знает ответ.
Я смотрела, как Алекс складывает и убирает листок бумаги, потом пододвинула к нему мобильник, чтобы записать ответы уже на мои вопросы.
– Теперь мы поговорим о твоем отце? – произнесла я, усевшись поудобнее. – Можешь рассказать мне о нем? Как он выглядел? Что ты о нем помнишь?
Прошло несколько секунд. Я предложила наводящий вопрос:
– Он тебя любил?
– Да, думаю, да. Видите ли, он умер, когда я был маленький. Я помню мало из того времени, когда он был жив.
– Что именно ты помнишь? Можешь рассказать?
– Помню, что отец любил покупать мне игрушечные автомобили. И мы иногда ходили с ним плавать, и он всегда приносил домой большие пакеты с едой, если собирался остаться.
– То есть он приходил, чтобы провести время с тобой и твоей мамой? Ты когда-нибудь бывал у него дома?
Алекс покачал головой.
– Папа жил в разных местах. Какое-то время он жил в Америке, а также в Дублине и в Донегале. Однажды он сказал, что жил в хлеву.
– В хлеву?
Алекс наморщил нос.
– Он говорил, что там очень воняло. И никаких удобств.
– Еще бы! А почему он жил в хлеву?
Он, похоже, погрузился в воспоминания, глаза затуманились.
– Он целые дни проводил в кухне, готовя странные блюда, которые
– Какие именно?
– Не помню. С необычным запахом, а иногда от них слезились глаза. У него были татуировки на обеих руках.
– Татуировки?
– Да. Ирландский флаг здесь… – Алекс хлопнул по левому бицепсу, – … и слова тут. – Он коснулся правого предплечья.
– Какие слова?
– Наверное, даже не слова, а буквы. Они что-то обозначали. Я не знаю, что именно.
Я попыталась сдержать себя, не напирать на него очень уж сильно.
– А когда он умер, что ты ощущал?
Алекс смотрел прямо перед собой.
– Одиночество. Пока мама не купила мне Вуфа, и все стало хорошо. Она плакала.
– Мама плакала, когда умер твой отец?
– Да, но она еще и злилась. И боялась. Пыталась выбросить наше пианино, но Руэн сказал, что нельзя этого делать.
– Где сейчас Руэн?
Алекс огляделся.
– Только что был здесь. Не знаю, куда он ушел.
– Руэн причинил тебе вред? Или велел тебе причинить вред себе?
В глазах Алекса мелькнул страх.
– Полисмен… – пробормотал он, а потом заплакал.
Я обняла его, больше он ничего не сказал.
Я оставила Алекса в больнице, попросив лечащего врача связаться со мной перед тем, как его будут выписывать. А пока позвонила психиатру Синди, чтобы выяснить, разрешила ли та положить Алекса в клинику.
– Нет, не разрешила. – Труди вздохнула на другом конце провода. – Но я считаю, что в ее нынешнем состоянии она не способна на адекватные решения в отношении Алекса. Его тетя согласилась на время взять над ним опеку.
Мы помолчали, сознавая драматизм создавшейся ситуации. Синди разрешение не дала, и новость, что сестра пошла против ее воли, не улучшит их и без того сложные отношения. И я очень сожалела, что не удалось убедить Синди, что лечение в Макнайс-Хаусе послужит исключительно интересам Алекса. Она скорее всего будет исходить из того, что пребывание Алекса в Макнайс-Хаусе – шаг к разрушению ее семьи. Я оказалась в тяжелейшем положении, однако не собиралась отступаться. Правильное лечение – единственная надежда Алекса.
Интенсивность галлюцинаций Алекса и их продолжительность однозначно указывают, что болезнь прогрессирует. То же самое происходило и с Поппи. Если оставить Алекса без должного лечения, то для себя и других он будет представлять такую же опасность, как и Поппи. Я не могу допустить, чтобы подобное случилось с ребенком и с его матерью. После консультаций с Урсулой и Майклом, и с разрешения Синди, я решила прописать Алексу малую дозу рисперидона. Эффект использования препарата будет контролироваться на протяжении нескольких недель. Регулярные консультации позволят объективно оценить состояние пациента.