Мальчик нарасхват
Шрифт:
Третий: я просто идиот, которого черт дернул совершить подобное, потакая своему любопытству и прочим желаниям.
Ясен пень, ни один из вариантов меня не устраивал.
Из спальни я старался не выходить и никого туда не впускать. И то и другое сделать оказалось несложно: целый день просидеть в комнате мне не впервой, Лапин куда-то утопал, пропав до самой ночи, а пацан не заходил сам и даже не окликнул меня ни разу. В общем, никто и ничто не отвлекало меня от самобичевания.
Вроде сумев наконец-то успокоиться, оправдать и простить себя, я опять вскочил
А почему бы и нет? Не изнасиловал же я его в конце концов. И он об этом ничего не знает. Все хорошо.
Или лучше отправить паренька обратно на диван? Ага, а ночью снова проснуться и обнаружить новый синяк на морде, который вряд ли успеет пройти до окончания больничного. Меня так и с работы выгнать могут, ну уж дудки. В таком случае лучше я сам на диван спать пойду.
Все бы ничего, идея неплоха, но как-то слишком уж подозрительно ни с того ни с сего уйти с удобной широкой кровати мучиться на узкий маленький диванчик. Белобрысый как пить дать неладное почует. Он меня как облупленного знает, отмазка, мол, гостям все только самое лучшее, не прокатит.
Вздохнув, провел пятерней по шевелюре. Открыв настежь окно, отчего шум улицы стал более заметным, лег на кровать. Закинув руки за голову, уставился в потолок. Вот бы сейчас стаканчик чего покрепче навернуть и спать завалиться.
А вообще, чего это я нервничаю? Вот если бы на месте пацана была бы девчонка, одноклассница Алинки, ситуация волновала бы меня куда меньше. По крайней мере, это было бы естественно. А на моем месте любой нормальный мужчина был бы на взводе.
То есть переживать в моем случае – вполне нормально. Я ведь не каменный и нервы у меня далеко не железные.
***
Когда пришел Матвей, из спальни все же пришлось выползти. Есть хотелось сильно, а таскать куски из холодильника не хотелось.
Давно заметил, что человек я несдержанный. Так же заметил и то, что Лапин всегда попадается под горячую руку. Причем не обязательно только мне. Словно невидимая сила тянет его к тому, кто мог бы взбодрить его своим ором.
Орать я, конечно, не орал, но, к сожалению, накопившееся напряжение и прочие негативные эмоции дали о себе знать. Ощущая, как в животе неприятно урчит, смерил Матвея мрачным взглядом. Мужчина вопросительно вскинул брови, вертя солнечные очки в руках.
– Откуда очки? У тебя другие были вроде.
– Да так, одолжил у кое-кого, - отмахнулся друг.
– Ясно, - буркнул я, торопливо заходя на кухню и утаскивая Лапина следом. – Только зачем они тебе? На улице с утра ливень стеной хлещет.
Мужчина остановился. Повернувшись, с возмущением указал пальцем на свой фингал.
– А сам не понял? У тебя, кстати, быстрее заживает!
– Вот только ныть не надо, - поморщился. – Вон, приготовь что-нибудь лучше. Жрать хочу.
– Не понял: я твоя личная кухарка? – вежливо поднял брови Матвей, вновь нацепив солнечные очки на свою белобрысую голову. – И я в прошлый раз
Выдохнув, приблизился к настороженному другу, обманчиво ласково проговорив:
– Объясню: да, ты будешь моей личной кухаркой до тех пор, пока твоя жопа не покинет пределы моей квартиры. Насовсем. То, что ты приготовил в прошлый раз, мы уже съели. Или ты хочешь отведать мою стряпню?
Видя, как лицо Лапина красноречиво скривилось, хмыкнул, ничуть не обижаясь подобной реакции. Матвей как никто лучше знает, на что способно мое кулинарное искусство. Хлопнув мелко вздрогнувшего мужчину по плечу, отчего очки свалились ему на нос, я настойчиво продолжил:
– Вот видишь. Поэтому хватит уже паясничать и принимайся за готовку. Ты ведь тоже голоден?
– Как раз нет, - попытался возразить гость, но я перебил его:
– Ну вот! А оставить меня на голодную смерть как-то не по-дружески, не находишь?
Отстранившись, Лапин пробурчал себе под нос нечто нечленораздельное. Размышляя, он почесал затылок, сомневаясь. Затем сощурился, словно подсчитывая что-то в уме. После подбородок долго тер, хмурясь. И только после этих махинаций он все же согласился со мной, здраво рассудив, что сегодняшнюю еду надо будет есть и завтра. А быть может, еще и послезавтра.
Минут на десять друг пропал. Вернулся он уже в другой одежде (пришлось одолжить свою) и без очков. В глазах блестел решительный огонек.
Потушив к этому времени фитиль сигареты, я грустно вздохнул, потому что она была последней. Восседая на табурете, закинув ногу на ногу, потер рукой предплечье, стараясь согреться. Ерзая на стуле, недовольно поморщился.
– Окно закрой. Холодно.
– А самому сложно?
– Тебе ближе.
Кисло взглянув на меня, Матвей окно все же закрыл. Одернув занавеску, пробухтел, что ее неплохо было бы уже постирать. Я проигнорировал его ворчание, со скучающим видом гоняя крошки по столу.
Между тем Лапин, не переставая что-то бормотать себе под нос, заглянул в холодильник. На минуту или две повисла тяжелая тишина, а затем с силой хлопнула дверца. Холодильник обиженно замолчал, прекратив тихо жужжать, а я поднял глаза, с немым вопросом уставившись на едва не бурлящего от злости друга. Резко повернувшись, он взмахнул руками, показывая, насколько раздражен.
– Ты издеваешься, что ли?
– А что не так? – хмуро вздохнул я, и без того понимая испортившийся настрой мужика.
– Я из чего тебе ужин забабахать должен? Из одного тухлого яйца, сливочного масла и редьки?
– Редьку не надо, она уже там полгода лежит.
Некоторое время Лапин сверлил меня совсем не дружелюбным взглядом, явно борясь с желанием прикончить. Я зевнул, положив голову на стол и закрыв глаза. И без того тошно. Чувствуя, что еще немного и друг точно взвоет, попытался его приободрить:
– Ну сделай уже хотя бы что-нибудь. Ты же отлично готовишь.
– Из этого?
– Ну поройся еще где-нибудь, раз это не нравится. Против я, что ли? В морозилку глянь, может, там что есть.