Мальчик с голубыми глазами
Шрифт:
Женщина-полицейский (в паре полицейских всегда одна женщина) протягивает ему носовой платок. Он тщательно вытирает лицо и выглядит испуганным и виноватым, но внутри все еще смеется, смеется до слез, и эта женщина — ей двадцать четыре года, и она, возможно, даже окажется хорошенькой, если снимет форму, — принимает его слезы за признак душевной боли и искреннего огорчения; она даже руку ему на плечо кладет, испытывая при этом странные, почти материнские чувства…
Все хорошо, сынок. Ты ни в чем не виноват.
Вдруг из глубины горла возвращается тот зловещий привкус, который у него неизменно ассоциируется с детством, с гнилыми фруктами, с бензином и тошнотворным запахом жевательной резинки —
Ну наконец-то! Вот я и стал убийцей.
Chrysalisbaby: Блеск! Голубоглазый жжет!
Captainbunnykiller: Миссис Электрик удовлетворяет себя в могиле… Ну, чувак! За такую сцену я бы даже заплатил. Может, напишешь? Как насчет этого?
Jesusismycopilot: ТЫ ПРОСТО БОЛЬНОЙ! НАДЕЮСЬ, ТЫ И САМ ЭТО ПОНИМАЕШЬ!
blueeyedboy: Я в курсе насчет своего здоровья, спасибо за внимание.
Chrysalisbaby: ну мне до лампочки думаю это круто
Captainbunnykiller: Эй, чувак, не обращай на этого тролля внимания! Этот говнюк не способен отличить реал от клевого вымысла, даже если тот подпрыгнет и клюнет его в задницу.
Jesusismycopilot: ТЫ БОЛЬНОЙ, И ТЕБЯ ЖДЕТ СУД.
JennyTricks: (сообщение удалено).
ClairDeLune: Если кого-то подобные истории огорчают, то не стоит заходить на этот сайт и читать их. Спасибо, blueeyedboy, что поделился с нами. Я представляю, как это, должно быть, трудно — выразить словами столь мрачные ощущения. Но получилось превосходно. Очень надеюсь, что будет опубликовано и продолжение истории.
9
Время: 23.25, среда, 30 января.
Статус: ограниченный
Настроение: без раскаяния
Музыка: Kansas, Carry on, Wayward Son
Нет, я не принимаю это близко к сердцу. Не каждому дано правильно оценить хороший кусок художественной прозы. По мнению многих, я болен, развращен, заслуживаю того, чтобы меня заперли в сумасшедшем доме, изолировали от общества, избили до полусмерти или даже убили.
Тут у нас каждый критик. Меня постоянно обещают уничтожить. Угрозы по большей части поступают от этих напыщенных «истинно верующих»: от Jesusismycopilot со товарищи. Они всегда пишут прописными буквами, используя минимальное количество синтаксических знаков, если не считать целого леса восклицательных, которые высятся над основным текстом, точно копья вражеского племени. Они твердят мне: «ТЫ БОЛЬНОЙ!» или «БЛИЗОК СУДНЫЙ ДЕНЬ», а это означает, что Искренне Ваш «СГОРИТ В АДУ (!!!) ВМЕСТЕ СО ВСЕМИ УРОДАМИ И ПЕДОФИЛАМИ!»
Вот спасибо! Впрочем, тупиц везде хватает. Одна моя новая интернет-подружка, JennyTricks, стала регулярно посещать мой сайт и комментировать все мои вымышленные посты со все возрастающей яростью. Свой убогий стиль она компенсирует за счет язвительности, а также использует все на свете бранные слова и обещает мне адские муки, если ей когда-нибудь удастся до меня добраться. В этом я, впрочем,
А если серьезно, аплодисменты я обожаю. Даже злобному шипению радуюсь. Уметь спровоцировать людей на столь бурные эмоции с помощью всего лишь слов — безусловно, величайшая победа. Для этого и предназначена моя художественная проза. Она должна возбуждать, подстрекать, давать мне возможность видеть, какую реакцию я вызываю. Любовь и ненависть, одобрение и презрение, осуждение, гнев, отчаяние. Если я могу заставить вас наносить удары невидимому врагу, или почувствовать недомогание, или заплакать, или причинить мне — а может, кому-то другому — ущерб, разве это не великая привилегия, мне дарованная? Проникнуть в чужую душу, заставить другого человека делать то, что я хочу…
Разве это не плата за все?
Итак, хорошие новости — если не считать прекращения моей головной боли — заключаются в том, что теперь у меня гораздо больше времени на занятия, которые доставляют мне удовольствие. Одно из преимуществ потери работы — появление свободного времени, когда ты можешь следовать исключительно своим интересам, как в реальной жизни, так и в виртуальной. В общем, славно, когда хватает времени остановиться и понюхать розы, как говорит моя мать.
Потеря работы? Да, недавно меня постигла такая неприятность. Матери, конечно, об этом неизвестно, она считает, что я по-прежнему тружусь в больнице Молбри; подробности моей деятельности ей неясны, но вполне правдоподобны, во всяком случае, мать они устраивают; школу она так и не закончила, и ее познания в медицине ограничиваются тем, что она почерпнула в «Ридерз дайджест» или в телевизионных сериалах про больницу, которые она смотрит днем.
И потом, я ведь и правда работал в больнице около двадцати лет, хотя мама никогда не вдавалась в подробности, чем я там занимаюсь. Какие-то технические операции — и это тоже отчасти правда — в таком месте, где описание обязанностей почти каждого сотрудника включает либо слово «оператор», либо слово «техник». До недавнего времени я как раз и являлся одним из членов команды сантехников; мы работали в две смены и отвечали за такие жизненно важные вещи, как подметание и мытье полов шваброй, дезинфекция помещений, выкатывание во двор мусорных бачков и поддержание в относительно приличном состоянии публичных мест: туалетов, кухонь и т. п.
В общем, я попросту служил уборщиком.
Моя вторая и куда более опасная работа — опять же имевшаяся у меня до недавнего времени — состояла в том, что я ухаживал за одним пожилым человеком, прикованным к инвалидному креслу; я готовил еду, убирал в доме, довольно много читал ему вслух, ставил по его просьбе старинные виниловые пластинки, жутко исцарапанные, или слушал истории, которые давно уже выучил наизусть, а после этого отправлялся искать ее, ту девушку в ярко-красном пальтишке из бобрика…
Теперь же у меня куда больше времени, а вероятность быть пойманным на месте преступления куда меньше. Мой ежедневный распорядок ничуть не изменился. Утром я встаю как обычно, одеваюсь, как на работу, занимаюсь орхидеями, оставляю машину на больничной парковке, беру лэптоп и портфель, а потом весь день торчу в разных интернет-кафе, ничего не делаю, только переписываюсь со своими френдами или придумываю всякие истории и размещаю их на badguysrock, подальше от подозрительных глаз моей матери. После четырех я часто захожу в кафе «Розовая зебра», где возможность налететь на мамочку или ее приятельниц крайне мала и где предлагается доступ к Интернету по цене бездонного чайника с чаем.