Мальчики-охотники за удачей на Аляске

Баум Лаймен Фрэнк

Дядя Набот медленно встал со скамьи, плотно надел на голову фетровую шляпу, одернул свой жилет в клеточку и решительно сказал:

– Жди здесь, а я навещу тигрицу в ее логове и посмотрю, что можно сделать.

Он глубоко вдохнул, повернулся и пошел по тропе к дому.

Глава 3. Мое состояние улучшается

Я с терпением, какого мог набраться, ждал окончания дела. Я гордился смелостью дяди Набота и надеялся, что он достигнет успеха. Разумеется, краткий разговор с моим вновь обретенным родственником означает большие перемены в моем будущем: маловероятно, что дядя бросит меня в беде. Я оставил дом, который перестал быть моим, не имея ни одного

друга, к которому мог бы обратиться, и смотрите: у меня появился защитник и покровитель, готовый сражаться на моей стороне. Конечно, поведение мистера Перкинса бывает странным, но он мой дядя и партнер моего покойного отца, и я ему поверил.

Прошло не менее получаса, прежде чем я увидел, что он возвращается, но на этот раз его походка не была гордой и решительной. Напротив, его маленькое тело уныло обвисло, шляпа была отодвинута со лба, и морщинистое лицо покрыто потом.

– Сэм, – сказал он, остановившись передо мной с унылым видом, – я ошибался, и прошу у тебя прощения. Эта женщина не тигрица. Я неверно оценил ее. Она настоящая дьяволица!

В этих словах звучало отвращение и негодование.

Дядя Набот достал свой великолепный носовой платок и вытер им лицо. Потом сел на скамью и с видом побежденного человека глубоко засунул руки в просторные карманы.

Я вздохнул.

– Значит, она отказалась возвращать мою собственность?

– Возвращать? Да она скорее умрет. Сэм, эта тварь пыталась проткнуть меня рашпером! Мой мальчик, ты едва снова не стал сиротой. Тот, кто сражается и убегает, конечно, не слишком гордится этим, но он все равно сохраняет жизнь. Перкинсы всегда отличались смелостью, но чем снова встретиться с этой женщиной, я скорее столкнусь с бешеным быком!

– А закон нам не поможет? – спросил я.

– Закон? – с крайним ужасом воскликнул мистер Перкинс. – Сэм, закона нужно бояться больше, чем этой женщины. Это изобретение дьявола, чтобы смертные в этой юдоли слез не бывали слишком счастливы. Мой мальчик, если тебе когда-нибудь придется выбирать между законом и женщиной, советую тебе, сразу кончай самоубийством. Это быстрей и не так больно.

– Но закон защищает справедливость, – возразил я.

– Тебе внушали этот вздор, – сказал дядя Набот, – но это не так. И где твои доказательства против миссис Рэнк? Капитан неразумно записал дом на ее имя. Если она нечестна и не отдаст его, никто не может его отобрать у нее. И он держал в тайне то, что оставлял в комнате, так что мы даже не можем описать вещи, которые у тебя отняли. Это безнадежное дело. Если дьяволица решила забрать твое состояние, ты ничего не можешь сделать.

Я смотрел на лицо маленького человека, и слезы затуманили мне видимость. Он сунул мне в руки свой красный платок, и я быстро вытер следы своей немужской слабости. А когда снова смог видеть, мой дядя снова был в приступе своего молчаливого веселья, и его плечи судорожно тряслись. Я ждал, что он закашляется и подавится: раньше он так делал, прежде чем успокоиться. Приступ как будто пошел ему на пользу, потому что дядя улыбнулся, видя мое расстроенное лицо, и положил руку мне на плечо.

– Беги в дом, парень, и забирай свои вещи, – сказал он. – Я здесь буду ждать тебя. Не горюй из-за того, что потерял. Я о тебе позабочусь.

Я благодарно посмотрел на него и обеими руками сжал его большую жесткую руку.

– Спасибо, дядя, – сказал я. – Не знаю, что бы я делал, если бы ты не появился.

– Повезло, верно, Сэм? Но беги и забери свои вещи.

Я послушался и медленно и задумчиво пошел к дому. Попытался открыть дверь, но она была заперта.

– Миссис Рэнк! – крикнул я. – Миссис Рэнк, впустите меня, пожалуйста. Я пришел за своей одеждой.

Ответа не было. Я загремел засовом – бесполезно. Тогда я сел на ступени крыльца и стал думать, что мне делать дальше. Странное

и неприятное ощущение: меня не пускают в дом, в котором я родился и провел все детство. Только негодование против этой эгоистичной и жестокой женщины помешало мне снова заплакать, потому что события последних нескольких часов до предела натянули мои нервы. Однако в этот момент гнев затмил все остальные чувства, и я уже собирался забраться через боковое окно, как несколько раз делал в прошлом, когда открылось окно моей комнаты на чердаке и вылетел сверток; он был так метко нацелен, что попал бы мне в голову, если бы я не успел отскочить.

Вслед за свертком появилась голова миссис Рэнк, но лишь для того, чтобы бросить на мое поднятое лицо жестокий и торжествующий взгляд.

– Вот твои тряпки. Бери, неблагодарный негодяй! – крикнула она. – И я не хочу тебя видеть, пока не придешь отдавать долг.

– Пожалуйста, миссис Рэнк, – покорно сказал я, – могу я взять часы и кольцо отца?

– Нет, нет, нет! – в ярости кричала она. – Ты хочешь все у меня отобрать? Разве не хватит, что ты должен мне четыреста долларов?

– Я… я хотел бы иметь что-нибудь на память об отце, – настаивал я, понимая, что это моя последняя возможность что-нибудь получить. – Можете оставить себе часы, но отдайте мне кольцо.

– Я оставлю себе то и другое, – ответила она. – Ты у меня ничего не получишь – сейчас и никогда.

Она захлопнула окно и на мои дальнейшие просьбы никак не отвечала.

Поэтому я наконец взял сверток, и, чувствуя себя несчастным, пошел назад к маленькой роще.

– Тебе много времени не понадобилось, но так даже лучше, – сказал дядя, со щелчком захлопнув складной нож, встал и стал сметать стружку с одежды. – Сейчас мы пойдем в таверну и поговорим о планах на будущее.

Я молча шел рядом с Наботом Перкинсом, пока мы не пришли в деревню. Я знал здесь всех, и несколько встречных рыбаков и моряков выразили мне свое сочувствие. Капитан Стил был большим человеком в Баттерафте; несмотря на его сдержанность, все, кто его знал, любили его; простые жители деревни, грубые и необразованные, считали, с его смертью потеряли доброго друга и соседа, которым они всегда гордились. Ни один из них не отказал бы в помощи единственному сыну капитана Стила, но все они бедны, и мне очень повезло, что так вовремя появился дядя Набот.

Заказав у хозяина «Руля» солидный обед, мистер Перкинс серьезно пригласил меня в свой номер для совещания, и я вслед за ним поднялся по скрипучим ступеням.

Комната, на мой взгляд, была роскошной, с ковром и кроватью с пологом на высоких столбиках, с умывальником и креслом-качалкой. Я не мог сдержать почтения к человеку, который способен это арендовать, и, сняв шапку, сел на краю кровати, а дядя Набот занял кресло и закурил пенковую трубку.

Устроившись поудобней и положив ноги на подоконник открытого окна, он заметил:

– Теперь, Сэм, мой мальчик, мы поговорим.

– Хорошо, сэр, – ответил я. Он произвел на меня впечатление.

– Во-первых, я партнер твоего отца, как я сказал раньше. Несколько лет назад капитан обнаружил, что заработал больше денег, чем может использовать в своем бизнесе, и я тоже кое-что накопил. Мы сложились и купили шхуну, которая называется «Флиппер» («Плавник»), и должен сказать, что это лучшая шхуна такого класса и размера на Тихом океане.

– На Тихом океане!

– Естественно. Капитан Стил плавал в Атлантике, а капитан Перкинс в Тихом океане. Так мы разделили между собой мир. – Он замолчал, подмигнул и начал свой тихий смех, но, к счастью, вспомнил о важности разговора и не стал доводить до стадии, когда начинал задыхаться. – Наверно, отец никогда не рассказывал тебе о нашем договоре, как и той дьяволице в доме. И хорошо, что не сделал, а то эта тварь потребовала бы себе и «Флиппер» и мы бы с тобой остались без работы.