Мальчики-охотники за удачей в Египте
Шрифт:
Набот Перкинс, брат моей покойной матери, по-своему тоже был необычным человеком. Он знал море не хуже моего отца, но гордился тем, что «не сможет провести даже паром», потому что всегда плавал как суперкарго и посвящал свой талант торговле. Он стал одним из моих самых первых и верных друзей, и, хотя в то время, когда спускали на воду «Чайку», я был еще мальчиком, я побывал в нескольких необычных приключениях с чудаковатым и честным дядей Наботом и заработал достаточно средств, которые легли в основание нашей деятельности.
Наша добыча, переведенная в валюту, положила
Большие размеры и прочная конструкция позволят «Чайке» безопасно плавать в любых морях, и задолго до того, как строительство было окончено, нас завалили предложения поставщиков товаров: все хотели договориться с нами и оставить за собой наши услуги.
Дядя Набот, который вел от имени нашей фирмы все такие переговоры, наконец заключил договор с крупным производителем «восточных» ковров из города Джермантаун на перевозку тюков в Сирию торговцам, которые далее развезут этот товар по всей Персии, Турции и Египту; затем этот товар раскупят американские и европейские туристы и увезут домой как подлинное создание восточных ткацких станков.
Мы согласились не столько из-за очень щедрой оплаты, сколько из-за возможности испытать возможности «Чайки»; именно это побудило мистера Перкинса заключить контракт и согласиться на длительное плавание.
– Если «Чайка» благополучно пересечет Атлантический океан и Средиземное море – самые капризные и опасные моря в мире, мы будем знать, на что она способна. К тому же мы получим очень хорошие деньги за перевозку ковров в Сирию, так что плавание выгодно во всех отношениях.
Мой отец согласился с этим. Ему тоже не терпелось испытать наш прекрасный корабль, и, кстати, это не первое его плавание на Восток. Документы были составлены и подписаны, и, как только были установлены последние детали оборудования и оснастки и экипаж был на борту, мы в солнечную сентябрьскую погоду проплыли вниз по берегу и встали на якорь в Чесапике, чтобы принять груз.
Экипаж был тщательно подобран: известность нового корабля и популярность моего отца способствовали тому, что к нам обращались лучшие моряки, и мы подобрали отличный опытный экипаж. Вдобавок к этому у нас появились первый и второй механики, умные молодые ребята, которых сразу невзлюбил мой отец; он считал их незваными гостями, если не предателями. Мы договорились, что некоторые из матросов станут кочегарами, если понадобится привести в действие двигатель; вдобавок к смазчикам, которые одновременно были помощниками плотника, мы получили экипаж, способный вести корабль и на парусах, и на винте.
Я уверен: в глубине души капитан Стил признал, что мы были правы, снабдив корабль двигателем, потому что он понимал опасность потерять подвижность и знал, к каким расходам времени, средств и продуктов это приводит. Но вслух он этого не признавал. Напротив, продолжал играть роль обиженного
Нед Бриттон, конечно, стал первым помощником капитана. Нед много лет плавал с моим отцом, он также побывал в двух волнующих приключениях с дядей Наботом и мной, и мы все уважали этого сильного вежливого человека и верили в его способности.
Еще два необычных человека были постоянными спутниками любого корабля, принадлежащего компании «Стил, Перкинс и Стил». Это два сильных чернокожих, которых звали Нукс и Бриония, уроженцы с островов Южных морей, которых много лет назад дядя Набот спас от смерти и которые стали его постоянными слугами. Они стали моими верными и надежными друзьями, и я не раз бывал обязан жизнью их находчивости и преданности. Бриония, или Бри, как мы его называли, был прекрасным коком и всегда становился хозяином корабельного камбуза. Когда Бри на борту, у нас всегда есть сытная и вкусная еда, и дядя Набот говорил: «Этот Бри может взять обрывок веревки и кусок брезента и изготовить блюдо, которым гордились бы парижские гурманы».
Нукс был стюардом. И заботился о наших удобствах с восхитительным мастерством и ловкостью. Оба чернокожих были умны, проницательны и храбры, и мы знали, что всегда можем на них положиться.
Утром после того, как я принял Джо Херринга, я оставил беглеца в своей запертой каюте и вышел на палубу, чтобы наблюдать за последними приготовлениями к отплытию. Дул легкий ветер, и в десять утра мы подняли якорь, подняли грот- и фок-паруса, и, постепенно набирая скорость, «Чайка» под приветственные крики сотен зрителей, желавших нам удачи, начала свое первое плавание.
Как прощальное приветствие друзьям, мы выстрелили из нашей маленькой гаубицы, приспустили вымпелы и поплыли так быстро, что гавань вскоре осталась позади.
Вскоре после подъема якоря мы миновали старый «Гонзалес». Он все еще ждал поимки сбежавшего юнги, хотя я не мог понять, зачем капитану Марроу этот мальчик.
Как только мы вышли в море, я освободил Джо и сказал ему, что он будет моим личным слугой и помощником, но в свободное время, которого у него будет, вероятно, много, он должен будет помогать Нуксу прибираться в каютах. Понимая, что чем раньше я определю положение мальчика на корабле, тем лучше для нас обоих, я послал его с поручением на палубу, где его обязательно заметит мой отец. Действительно, как я и ожидал, своим острым взглядом он сразу увидел мальчика и приказал ему остановиться.
Джо остановился и почтительно поздоровался. Сегодня утром он выглядел бодрым и живым, совсем не тот мальчик, которого я вытащил из воды накануне вечером. Жизнь обещала Джо много нового, и сердце его было легким, как перышко. Он выглядел аккуратным и привлекательным в свежей синей рубашке, которую я ему дал; я предупредил, что единственная оставшаяся опасность – необходимость получить одобрение отца.
– Ты кто такой? Откуда ты явился? – спросил капитан Стил.
– Джо Херринг, сэр, личный помощник мастера Сэма, сэр, – спокойно ответил мальчик.