Маленькая белая лошадка в серебряном свете луны

Гоудж Элизабет

– Но ты вернулась, – сказала Мария.

– Да, я вернулась. Я слишком ее любила для того, чтобы оставаться вдали, и я была деревенской девочкой и ненавидела город. Когда Эльспет стала привратницей, я навещала ее, а когда она умерла, и мой муж тоже умер, я собрала все свои пожитки, включая розовые герани, и тайно поселилась здесь, как я тебе рассказывала… Как первая Лунная Принцесса.

– Да! – выдохнула Мария. – Она тоже здесь жила?

– Думаю, что да, – ответила Эстелла. – До того, как мы с Робином поселились в домике у ворот, никто не пользовался маленькой комнаткой-пещерой, где сейчас живет Робин. Она была завалена землей, камнями и всяким мусором,

который нападал в дыру, где сейчас окно. Робин и я вычистили весь мусор и нашли маленькую дверцу в холме с молоточком в виде лошадиной подковы, а еще мы нашли прямо подо всем мусором серебряное зеркало со скачущей лошадью, которое теперь висит в моей комнате. Кому еще это могло принадлежать, если не ей? Мне кажется, что она жила тут всю жизнь после того, как покинула усадьбу, а ее маленькая белая лошадка паслась на склонах Райского Холма.

– Наверно, это была она, – сказала Мария. – Эстелла, легенда рассказывает, что она взяла с собой жемчужное ожерелье. Вы его не находили?

– Нет. Я часто его искала, но так и не нашла. Огромное рубиновое кольцо, которое Лунная Принцесса подарила сэру Рольву, сохранилось, и сэр Бенджамин его иногда носит, но жемчуга безнадежно пропали. Жалко, ты бы была хороша в них в день своей свадьбы.

– Подумать только, Эстелла, – сказала Мария, – что ты жила в домике у ворот все эти годы и так и не попыталась помириться с сэром Бенджамином!

– А почему я? – холодно возразила Эстелла. – Он ведь не попытался помириться со мной.

– Он пытался! Он послал Старого Пастора к тебе в дом адвоката.

– Это был не лучший способ мириться. Он так и не извинился за свою вспышку, и он не извинился за то, что выбросил в окно мои герани. И все другие герани, которые он не побросал в окно, он уничтожил, потому что я никогда не слышала, чтобы в доме или в саду была хоть одна герань.

Мария ничего не ответила, но внезапно вспомнила таинственную комнату над туннелем между задним двором и огородом, и розовые герани, которые она видела в окне. Она попадет туда и узнает кому принадлежат эти розовые герани при первой же возможности. Но теперь следовало заняться возвращением Райского Холма Богу, и они уже приближались к поломанным воротам, ведущим в деревню.

– Сейчас нет времени, Малютка Мама, чтобы говорить, какими, на мой взгляд, глупцами были вы с сэром Бенджамином, – сказала она сурово, – но я скажу тебе позже. Наверно, мы оставим зверей в церковном дворе, когда пойдем внутрь?

– Нет, мы возьмем их с собой, – ответила Эстелла. – Старый Пастор не возражает против зверей в церкви. Он говорит, что собаки, кошки и лошади самые замечательные дети Божьи, которые, как правило, ведут себя куда лучше, чем люди, и он не понимает, почему бы им не быть в Божьем доме.

– Я тем более не понимаю, – сказала Мария.

Они проскакали по деревенской улице, которая еще казалась спящей в этот ранний час, только ручей, стекающий с Райского Холма, весело журчал под маленькими мостиками перед каждой калиткой, въехали в кладбищенские ворота и оказались в церковном дворе. У портала церкви Эстелла и Мария спешились и рука об руку вошли в церковь, а за ними парами следовали Рольв с Барвинком и Захария с Тишайкой. Шествие замыкал Виггинс, распустивший как знамя по ветру свой редкостный хвост.

Церковь была полна света, детей и музыки. Старый Пастор стоял на ступеньках хоров со скрипкой, зажатой под подбородком, наигрывая одну из самых красивых мелодий, которые только слышала Мария, и рассевшиеся вокруг него на ступеньках дети из Сильвердью, яркими одеждами напоминающие цветы, пели громко

и радостно, как птички на заре.

Старый Пастор не перестал играть, когда Малютка Эстелла, Мария, Рольв, Барвинок, Захария, Тишайка и Виггинс присоединились к поющим детям, но он сказал им:

– Занимайте места и как можно быстрее подхватывайте слова и мелодию новой песни.

Эстелла и Мария уселись на ступеньках с Виггинсом и Тишайкой на коленях, Рольв и Барвинок терпеливо и почтительно стали рядом, и все настроились на разучивание новой песни… Но Захария перемахнул через дверь, которая вела к скамье Мерривезеров, и уселся внутри в такой позе, как будто он был сразу всеми египетскими фараонами, воплотившимися в столь выдающуюся мурлыкающую личность.

Слова песни, написанной Старым Пастором для этого исторического момента, запомнить было легко, и скоро Эстелла и Мария пели ее так же бойко, как и все дети.

ВЕСЕННЯЯ ПЕСНЯХвала Тебе за братца Солнце,Как ярок и прекрасен он.Хвала и за Луну-сестрицу,Она – словно волшебный сон.Хвала и за ночные звезды,Что украшают Божий трон.Хвала Тебе за дождь и ветерИ за росу и облака,За радугу, что через небоВстает, воздушна и легка.За все, чего Своей любовьюКоснулась Божия рука.Хвала Тебе за нашу землю,Что так приветна и добра,За все цветы, плоды и травы,Что дарит каждая пора.Хвала Тебе за хлеб насущныйИ сон спокойный до утра.Хвала за осень, зиму, летоИ за весну а дивный май,За всех ягнят и всех младенцев,За громкий гомон птичьих стайИ за беспечное веселье,Что дарит сердцу вечный Рай.

– Вот чем мы сейчас займемся, я думаю, – сказал Старый Пастор, когда его удовлетворило качество пения. – Мария, сходи, пожалуйста, в усыпальницу Мерривезеров и посмотри, сделал ли Робин то, что я ему поручил.

Мария сняла со своих колен Тишайку и поспешила в усыпальницу. Робин сидел, скрестив ноги, на полу, спиной прислонившись к гробнице сэра Рольва. Между коленями у него был зажат огромный с крестообразной рукояткой меч сэра Рольва, и он яростно начищал его наждачной бумагой. Когда он увидел Марию, он взглянул на нее и ухмыльнулся. – Я не могу заставить сталь сверкать, она слишком старая. Но все же это лучше, чем ничего. Старый Пастор сказал, что мы возьмем его с собой.

Мария от удовольствия улыбнулась так, что на щеках у нее показались ямочки. Что за отличная идея у Старого Пастора! Сам сэр Рольв не может пойти, чтобы вернуть украденную им собственность, так пусть пойдет его меч!

Робин встал, отряхнулся, положил наждачную бумагу рядом со щеткой и ведром в углу усыпальницы и вместе с Марией понес меч Старому Пастору. Когда они снова вернулись к лестнице на хоры, Старый Пастор уже отложил свою скрипку и убрал ее в футляр, Малютка Эстелла вынула статую Богоматери с Младенцем из ниши, а дети взяли колокол с его места у кафедры.