Маленькая леди в большом городе
Шрифт:
– Сделай перерыв. Пожалуйста, – попросил Годрик, проявляя неожиданную настойчивость. – Я заплачу.
– Ты… нормально себя чувствуешь? – спросила я.
Годрик вздохнул и издал странный звук, по– видимому, шмыгнул носом. Неужели так расчувствовался, что распустил нюни? Нет, только не это!
– Я немного… хм… Нет, все в порядке. Только ничего не говори, ладно?
Ладно.
– Послушай, я знаю одно местечко, где заваривают отменный чай, – произнесла я. – И продают пироги с патокой.
Когда перед тобой тарелка
Годрик снова шмыгнул носом, и я рассказала ему, как добраться до чайной на Гринвич-авеню Предстояло лишить Годрика опоры – а себя единственного друга-англичанина в Нью-Йорке (если можно было назвать его другом), – без чашки крепкого чая было никак не обойтись.
– Скажи, стряслось что-нибудь страшное? – первым делом спросила я, как только мы устроились за столиком в углу, на который водрузили чайник с «Тетли».
Выбрать местечко поукромнее решила я – не хотелось, чтобы нас узнали. По той же причине я не стала снимать очки от солнца и широкополую шляпу.
Годрик ложку за ложкой пересыпал в кружку чуть ли не целую сахарницу, лишь после этого взглянул на меня. Ему не было нужды маскироваться – он выглядел сейчас прямой противоположностью голливудского сердцееда. Под глазами нависали мешки – не то от болезни, не то от нескончаемой хандры, – цвет кожи напоминал обойный клей. Прийтись по вкусу он мог лишь извращенкам, что питают слабость к чахоточным. Остальные, особенно кто замечал его поразительное сходство с парнишкой, позировавшим для плаката «Просто скажи "нет"», готова поспорить, пугались.
– Ничего не стряслось, – соврал Годрик, бросая на меня угрюмый взгляд. – Не лезь в душу.
Тебе не объясняли, что любопытство человека красит?
– Объясняли, и не раз, – оживленно сказала я. – У тебя нездоровый вид. Не дай бог подцеплю заразу – болеть мне некогда. Пейдж в курсе? Наверняка у нее есть на примете достойный врач, к которому ты мог бы обратиться. Она настроила в отношении тебя уйму планов и, естественно, не желает, чтобы они сорвались.
При упоминании о грандиозных планах агентши Годрик совсем сник.
– Замолчи, – прохныкал он и вдруг взглянул на меня с надеждой. – По-твоему, у меня нездоровый вид? А ведь несколько дней назад я был совсем в другом настроении! Может, мне правда нездоровится? И нужен не врач, а человек, что ухаживал бы за мной, окружал бы меня заботой и вниманием?
– Сейчас же прекрати, – велела я, доливая в его кружку чая. – Некрасиво притворяться больным. Тебе положено всегда прилично выглядеть и быть в форме. За это ты и получаешь столько денег. Встряхнись, притворись, что всем доволен.
– Достало меня все это! – простонал Годрик. – Долбаные притворы вокруг, их сияющие лица и мерзкие наркоманские склонности.
– Годрик. – Я указала на него чайной ложкой. – Хватит, я тебе говорю. Временами
– Но я актер!
– Это тоже профессия, насколько мне известно. Может, все-таки поведаешь, в чем дело?
Годрик глубоко вздохнул.
– Знаешь ведь, что я играю в спектакле? В пятницу вечером они устраивают долбаную вечеринку. До ужаса не хочу туда тащиться. А Пейдж заявляет: надо. Необходимо походить на задних лапках перед корпоративным спонсором. – Его взгляд наполнился мольбой. – Может быть?..
– Ни за что в жизни, – ответила я. – Годрик, как ты не поймешь? Я больше не желаю играть с огнем, даже если на первый взгляд все кажется столь невинным. Самое важное в моей жизни – спокойствие Джонатана.
Годрик взглянул на меня своими большими печальными глазами, и во мне что-то шевельнулось, возможно, угрызение совести.
– Я бы с удовольствием. Но не могу. Послушай, Годрик, тебе пора к этому привыкнуть: вечеринок, на которые ты будешь вынужден ходить против воли, будет в твоей жизни видимо– невидимо.
– Было бы лучше, если бы в толпе проклятых онанистов я появлялся не один, – проныл Годрик. – Если бы рядом был человек, с которым можно хоть поговорить. На постороннюю тему, не о ком-то из присутствующих.
Проклятье! Стеснительность, замаскированная под мизантропию, начинала действовать мне на нервы.
– Понимаю, – деловито произнесла я.– Может, кого-нибудь пригласишь? Друга? Товарища с занятий по актерскому мастерству?
– Здесь у меня нет друзей. Тем более товарища с занятий.
– Тогда позвони кому-нибудь в Лондон, – предложила я, проникнувшись его проблемой. – Пусть прилетят, Пейдж все устроит. Допустим, одной из бывших подруг?
Годрика перекосило.
– Не неси ерунды.
– А родители? Неужели откажутся провести чудный уик-энд в Нью-Йорке?
Годрик приковал ко мне мрачнейший взгляд
– Родители? Забудь. Пейдж уже заявила мне: твои предки не вписываются в имидж, который я тебе создаю. Недостаточно, видите ли, они крутые и аристократичные. Даже спросила, нет ли у меня родственников посимпатичнее, которых было бы не стыдно пригласить на премьеру.
– Неужели? – пораженно воскликнула я.
Годрик кивнул.
– Это еще что. Если бы ты знала, какой она сначала придумала для меня псевдоним. Не в курсе?
Я покачала головой.
– Год. Год Спенсер. Я, разумеется, бурно запротестовал.
Я поджала губы. Год? Выходит, я думала о Пейдж Дроган лучше, чем она заслуживала.
– Как отреагировал Джонатан на… приключение с машиной? – поинтересовался Годрик.
– Я, окажись на его месте, разозлилась бы в сто раз сильнее, – осторожно ответила я. – Бабушка, конечно, перестаралась – превратила историю в дешевую мелодраму. Я попыталась растолковать это Джонатану. По-моему, он даже позабавился.