Маленькая луна идёт против солнца
Шрифт:
Никто так и не издал ни одного звука, Хотя Хисуи казалось, что она точно кричала от страха и ужаса. Заслышались шум как-то разом поднявшегося ветра и грохот воды, забившей в гальку у кромки берега. От этого постепенно стало не по себе, словно где-то там, за границей сгустившейся тьмы, кто-то непредсказуемый, вроде принца дождя, педантично выправлял погоду в соответствии со своим представлением о фоне картины "четверо на одного". Несмотря на свою неподвижность, Хисуи чувствовала себя причастной к ужасу убийства, но не к достойному делу спасения Джой от зубов эскортесс. Ни одной положительной эмоции.
Мерзкие звуки "разделывания" едва угадывались. Кантабриллин всё продолжала расчленять упавшее и содрогающееся тело с едва сочащейся серой кровью. Сапфирта, отодрав от себя отрубленные руки
Сапфир, наконец, сдвинулся с места. Лёгким прикосновением исцелил ранки Сапфирты, а затем помог Кантабриллин превратить эскортесс в отвратительное месиво резкими ударами призванного меча. Попадая по камням, мечи высекали искры. Сапфирта попыталась преодолеть себя и помочь, но всё это явно давалось ей с огромным трудом. Собравшись с силами, она подтащила бутыль с кислотой и аккуратно наклонила её над тем, что меньше всего сейчас напоминало лицо красивой женщины, но одну восьмую свечи назад им определённо было.
Беловато-серая, чуточку подёргивающаяся каша постепенно вскипела и запузырилась. Стало тепло, как от костра.
Состоявшихся убийц море провожало восвояси шумно, разыгрывая шторм.
– Как погуляли? – встретила их Джой на пороге.
– Ужасно, – тихо простонала Сапфирта и вошла в дом.
– Хуже не бывает, – мрачно сказала Кантабриллин и последовала за подругой.
– Замечательно, – приостановившись, высказал своё мнение Сапфир. – Всё случилось именно так, как хотелось бы.
Хисуи вплыла в дом, ничего перед собой не видя.
Кантабриллин и Сапфирта тихонько высказывали Сапфиру своё возмущение, но Хисуи думала о другом.
Такие вытянутые уголки век и длинные ресницы эскортесс… живо напоминают Ксениона. Эта эскортесс была ли его дочерью?
– Что же случилось на берегу? – недоумевала Джой.
– Голодная эскортесс, – медленно произнёс Сапфир.
– Откуда она там? В наши места по своей воле никто не приезжает, – попыталась было пошутить Джой, но, оглядев девушек, перестала улыбаться.
– Пришлось убить её, – сообщила Кантабриллин и обернулась к Сапфиру: – Так откуда она там?
– Э-э… – протянул Сапфир.
– У меня есть горячий шоколад, и я тоже хочу послушать, – намекнула Джой и деловито усадила всех за стол. – В конце концов, я так понимаю, мы с мужем могли стать первыми жертвами.
Только заглянув в полученную чашку, Сапфир начал рассказ:
– Девочки у нас учились в школе, и на уроках истории им уже рассказывали большую часть всего этого кошмара. Вот что: я думаю, Рашингава жил с людьми раньше и уже видел своими глазами драконов, приступая к созданию первого из них на Клервинде. Как ты, наверное, слышала, первый его удачный опыт на Клервинде – ныне старший из драконов, Ксенион, герцог Кэтслей. У перевёртышей женщины рожают детей и отдают их отцам на воспитание в пятилетнем возрасте. А здесь наоборот – Рашингава вытащил из пробирки Ксениона и отдал его Игрейне Первой… м-м… через пять лет. Желая нравиться матери, дракон приобрёл человеческую форму и продолжил пребывать в ней. Но где-то к пятнадцати годам эта его человеческая форма совратила первую женщину-человека. Не знаю, как сказать об этом иначе. Но бедняжка забеременела, и её дитя, достаточно развившись в утробе, начало прогрызать себе путь наружу. Говорят, мать умерла за несколько свечей до того, как первая эскортесс появилась на свет. Думаю, Рашингава и об этом знал заранее. Но пусть его!.. Эскорты и эскортесс, которых продолжали создавать, принося в жертву женщин, так же рано начинали испытывать влечение к противоположному полу… У нашей Красивейшей, Морганы, был брат-близнец… Мало кто помнит, как его звали, потому до сих пор зовут Морганом. Суть в том, что он изнасиловал и убил девушку, которой предстояло стать императрицей – Игрейной Третьей. Игрейна Вторая повелела казнить половину эскортов и эскортесс после этого. И Ксенион принялся за дело. Рашингава не стал подавать ему идей. Тогда ещё считалось, что эскорты бессмертны, и развеивать миф было ни к чему – слухи бы дошли до нас, южан. Ксенион фактически разделал своих детей и племянников на мелкие кусочки и… просто закопал. Некоторых он скормил животным, и желудочный сок иной раз делал своё дело куда лучше,
– Мы успеем переселиться на другую планету, – заверила Джой Сапфирта.
– Да, вполне, – уверенно кивнул Сапфир и тут же вызвал беспокойство: – Вот только…
– Договаривай, – тут же потребовала Кантабриллин.
– На Клервинд после нас прилетит царство алмазного варлорда и эти господа, новые хозяева планеты, наверняка найдут способ приручить оставленных нами эскортов. И обратят затем против нас. Вероятность высока.
– Как они нас найдут? И зачем?
– Да никак. Случайно. Так оно бывает.
– Случайно, – процедила Кантабриллин. – Но случайность, которой предстоит произойти через годы, ты предвидишь, а случайный выбор драконами этого места – нет.
– Мой дар наполовину идёт отсюда, деточка, – ясновидящий показал на висок. – Ясновидение дополняется знаниями, умением просчитывать дальнейшие действия окружающих и результаты этих действий. И, поскольку я не абстрактный идеал, то вполне мог ошибиться, да и просто не знать, на что способно выведенное в лаборатории Рашингавы существо.
Он имел в виду Ксениона.
Ни разу не увидев одноклассников-драконов в их истинных формах, Хисуи не боялась их, но после восстания перевёртышей и смертельно опасной битвы двух гигантских небесных животных, в ней появился настоящий страх. И романтика постепенно исчезла.
– Какая, к чёрту, романтика? – возмутилась Кантабриллин, пнув камешек и посмотрев вслед его полёту вниз, с утёса.
Утром Сапфир помогал чинить лодку вернувшегося на берег Краттала. Девушки же, прогуливаясь, обсуждали то, из-за чего накануне сменили не один десяток положений прежде, чем сон остановил бег мыслей.
– Знаешь, – вздохнула Сапфирта, – если мужчина не тянет на канонического красавца, это не значит, что к нему нельзя испытывать чувств.
– Слышала о таком. Даже видела своими глазами, – сухо ответила Кантабриллин и возмутилась: – Но я не это хотела сказать!..
– Я тоже!.. – наконец вмешалась в спор Хисуи. – Я тоже совсем не это хотела сказать!.. Я… я слышала и раньше все эти истории о том, что Ксенион обрекал человеческих женщин на мучительную смерть ради рождения эскортов. Но… виной, наверное, воображение… я представляла себе это всё не так. Я почему-то представляла себе Ксениона, такого юного и чистосердечного, жертвой жестокого окружения и ужасных условий кровопролитной войны. Уверена была, что он бесконечно страдал из-за смерти возлюбленной, возненавидел первенца и до конца сопротивлялся приказу создать новых эскортов. И что его, наверное, шантажировали. Это всё… Ксенион… ну, знаете, его образ сиял героизмом. После восстания я должна была почти обожествлять его, ведь то, что он сделал тогда, вряд ли можно очернить. Но что-то тогда случилось со мной. Я не смогла увидеть подвиг в том, что он спас меня. Возможно, меня всё равно защитила бы именно леди Мелисса. В итоге так и случилось, если подумать. Драконы – эти громадины – могли зашибить меня, не так повернувшись, оступившись в том переулке… Я долгое время не знала, как смотреть в глаза Ксениону после того, как он чуть не умер ради меня. А теперь и вовсе не хочу видеть его. Уверена, что ему было плевать на то, что все те женщины, с которыми он спал, умирали потом в кошмарных мучениях. Дети… маленькие дети гибли здесь, неподалёку, а его волновало только то, что в случае ошибки ему придётся отвечать.
– Деньгами, наверное, – мрачно добавила Сапфирта.
– Скажи ему обо всём этом и предупреди, что не желаешь слышать оправданий, – предложила Кантабриллин.
– Но есть же этот канон, – решила напомнить Сапфирта, – о том, что нельзя обсуждать войну, кто чьего родственника убил и всё такое.
– Они и не будут, – покачала головой Кантабриллин. – И это даже не события войны. Это личная жизнь Ксениона. А Хисуи она касается до тех пор, пока он не скажет, не солгав, что интересуется другой женщиной.