Маленькая незнакомка

Риверс Ли

В некоторых письмах я даже умолял ее, требуя объяснить, почему она не пришла ко мне, не сделал ли я что-то не так. Я так долго пребывал в смятении, гадая - нет, вычисляя, - какую ошибку я совершил за последние несколько лет.

Я даже сказал ей в очень грязном письме - одном из моих последних, - что понятия не имею, как контролировать свои чувства к ней, и что если бы она забеременела от меня, я бы сделал шаг вперед, хотя понятия не имею, как быть хорошим отцом, что если бы она навестила моего сына или дочь, позволила бы мне увидеть их, я бы поступил лучше.

Она

не ответила и на это.

Наверное, я был депрессивным мудаком.

Я повернулся, чтобы посмотреть на мою девочку, мою младшую сестру, и провел пальцами по ее волосам. Надеюсь, завтра она не будет болеть, но в то же время я надеюсь, что она будет испытывать чертову агонию.

Когда она проснется, то будет в замешательстве, возможно, решит, что ей приснился дурной сон, а я буду наблюдать за ней из тени или за экранами своих компьютеров, ожидая следующей возможности нанести удар.

12

Малакай

Телефон Оливии звенит, и я сажусь читать.

Оливия: Во сколько начинается фестиваль?

Эбигейл: В семь, я думаю. Ты все еще болеешь? Пожалуйста, скажи мне, что ты не собираешься отменять?

Оливия: Не собираюсь.

Я ухмыляюсь. Она проснулась вчера, затуманенная и немного не понимающая, что ее окружает, и, пошатываясь, пошла в ванную, а я затаил дыхание на случай, если не положил маленький коврик в нужном месте, но она просто облегчилась и приняла душ.

Ее замешательство продолжилось, когда она увидела пустую раковину и мусорное ведро, затем она села на диван и стала массировать внутреннюю поверхность бедер, тех самых, между которыми находился я. Она прижала ладонь ко лбу, и по каналам связи в моей квартире я наблюдал, как она ищет в Интернете ответы на вопросы, почему болят бедра, но ни один из результатов, выводимых на экран, не был правильным.

Причина твоей боли и синяков на бедрах в том, что я трахал тебя, Оливия. И тебе это понравилось. И это будет не в последний раз, сестренка. Я буду трахать тебя снова. И снова. И снова, пока ты не потеряешь дар речи, как я, и не будешь беззвучно плакать, пока не поймешь, что все еще любишь меня.

Я продолжаю улыбаться. Я также продолжаю разговаривать с собой в голове, как будто моя сестра находится там, в ловушке в темноте моего разума - мне немного приятно представлять это; верить, что она слышит все, о чем я думаю, даже если мне понадобится минимум час, чтобы вымолвить эти слова.

Может быть, я немного сумасшедший.

Приходит еще одно сообщение - Оливия говорит, что уходит с работы пораньше и отправляется в дом Эбигейл, чтобы подготовиться перед тем, как они поедут на фестиваль. Он находится в глуши, в заброшенном сарае на ферме, который теперь является местом проведения вечеринок круглый год.

Я напеваю себе под нос, наблюдая на экране, как Оливия выходит из дома пешком,

и это меня раздражает, потому что у нее есть вполне исправная машина в гараже квартиры. Зачем ходить и демонстрировать всем свои пышные сиськи и персиковую попку в этом обтягивающем платье? Зачем улыбаться кому-то, когда он проходит мимо тебя? Почему ты не улыбаешься мне?

Когда я замечаю, что мои сигареты почти закончились, я одеваюсь, натягиваю черную толстовку с капюшоном и комбинезон, а по пути к выходу хватаю мотоциклетный шлем. Пока я спускаюсь по лестнице, я держу программу мониторинга на телефоне открытой, отказываясь ехать на лифте, потому что потеряю сигнал. Я пролистываю различные записи, пытаясь найти ее, а когда дохожу до входной двери, надеваю шлем и выхожу.

Мой мотоцикл припаркован прямо на улице. Он новый - черный Kawasaki, привезенный из Японии. Быстрый, как черт, и красивый на вид. Это моя гордость и радость - после Оливии, разумеется.

Я замираю, когда поднимаю глаза и вижу, что моя главная цель в жизни идет прямо ко мне. Ее волосы развеваются на ветру, глаза сияют, а рука обхватывает корзину, наполненную фруктами.

Подождите. Она направляется прямо ко мне.

Черт. Через мой козырек не очень хорошо видно, верно?

Нет. Я убедился, что это не так.

Она видит мои татуировки?

Она ведь не знает, что у меня есть одна на шее, верно?

Черт, почему я потею?

У нее на лице милая улыбка, когда она подходит к моему байку сбоку, ее глаза танцуют под копной волос, спрятанных под капюшоном пальто — она просто натянула его, чтобы защититься от дождя, который теперь моросит с неба.

Видеть ее вблизи, в сознании, а не через экран или в моих проклятых снах, - это выбивает воздух из моих легких. Как и осознание того, что внутри нее все еще могут остаться следы моей спермы, как ее нежные молочные бедра - трахал, трахал и трахал.

Знает ли она, что это я? Догадалась ли она, что я трахал ее, пока она спала? Черт, я не знаю. Я просто посмотрю...

— Привет, - говорит она, ее голос как музыка для моих развращенных ушей. — Ты живешь неподалеку? Я всегда вижу твой мотоцикл, припаркованный здесь.

Мммм, уходи, Оливия, пока я не раздавил тебе горло которым ты дышишь. Или, что еще хуже, трахну тебя прилюдно с твоей дурацкой корзиной фруктов, катящейся по улице.

— Меня зовут Оливия.

Она протягивает руку, ее щеки теплеют, когда она краснеет.

— Я переехала сюда чуть больше года назад.

Может, она отвалит? Она разрушает мой план.

Ее рука падает, когда я не признаю ее существования.

— О, прости. Я не хотела быть навязчивой. Я просто...

Она поворачивается, застыв в поисках последнего слова. Уходи.

Но я не хочу, чтобы она уходила.

Иначе я испорчу свои слова, и она поймет, кто я такой.

А если Оливия узнает, что ее милый братец живет через дорогу и преследует ее так, словно ему больше нечем заняться в своей скучной жизни, то она может исчезнуть - или, что еще хуже, снова вызвать полицию и обвинить меня черт знает в чем.