Маленькая скандальная история

Салах Алайна

— Ну да. Не похоже, чтобы ты была близка к депрессии.

— Ха, вообще нет, — отмахиваюсь я, залпом опрокидывая в себя рюмку. — Меня просто мучила неизвестность. Я не понимала, какого черта он себя так ведет. Чувствовала подвох, понимаешь? Но отказывалась верить, что Антон просто возьмет и даст заднюю. Просто вспоминаю, как было с Арсеном… Скажи он, что придется переехать в другой город, я бы не раздумывая переехала. Так я понимаю любовь, о которой Антон столько твердил. Кстати, напомни мне больше не связываться с теми, чье имя начинается на «А».

Что-то мне не прет с ними.

— Никак не пойму: то ли тебе действительно фиолетово, то ли у тебя истерика. Ты на себя не похожа.

— Это потому что я пью впервые за последние три месяца, — смеюсь я, делая жест официанту повторить. — Ведь все это время я делала только две вещи: ходила на работу и трахалась. Ну и еще болела.

— Ладно, — соглашается Олеся, продолжая смотреть на меня с настороженностью. — И какие у тебя теперь планы на жизнь?

— Планы на жизнь оптимистичные. Найти работу, накачать офигенную задницу и обзавестись достойным парнем до того, как моя промежность успеет покрыться мхом.

— Действительно оптимистично. Ну что? — Она протягивает ко мне бокал с вином. — За твою новую жизнь?

— За нее!

Но если новой жизни и суждено начаться, то точно не раньше, чем я провожу старую. А потому весь вечер предпочитаю философствовать на тему того, почему без Антона меня ждет только светлое будущее, а вот его без меня — загнивание, боль и стагнация. Олеся терпеливо выслушивает поток моих излияний, лишь изредка вставляя что-то вроде «угу» и «ну да». Наверное, понимает, что после постигшего разочарования мне необходимо выговориться.

Мы расходимся ближе к полуночи. Набираюсь я прилично, а потому счастливо проваливаюсь в сон. А вот утро встречает меня гораздо менее радостно: страшной головной болью и тошнотой. Все же напиться, едва восстановившись после болезни, было плохой идеей.

Простояв под душем почти час и закинувшись аспирином, я сажусь просматривать новые вакансии, но ведомая новым приступом тошноты отказываюсь от этой идеи и, поскуливая от боли, залезаю в кровать. Там меня снова накрывают мысли об Антоне. О том, что он козел, предатель и обязательно умрет от обширного семяизвержения, после того как увидит во сне меня.

Не то, чтобы в первый день своей новой жизни я не пытаюсь о нем не думать. Пытаюсь и еще как. Но мысли все равно как зацикленные возвращаются к нему, по-новой обсасывая каждое слово и каждый поступок. К вечеру я успеваю увериться: начать новую жизнь во второй раз оказывается так же сложно, как и в первый. Опыт с Арсеном нисколько не облегчил мне участь. Главный вопрос, которым я задаюсь остается все тот же: как после всего Антон может так просто от меня отказаться? Если он не любил, тогда для чего было врать? Пропуск в мою постель он получил и без заветных трех слов.

Злость на него по-прежнему не дает грустить. Вернее, даже не злость, а мстительное убеждение, что сейчас Антону гораздо хреновее, чем мне. К тому же, его супружеская жизнь сейчас едва ли напоминает сказку. Честно говоря, я вообще слабо представляю, как

он и Вероника смогли так запросто сойтись после той откровенной сцены в офисе. Одно дело знать, и совсем другое — увидеть собственными глазами.

Два дня дома проходят абсолютно бесцветно. Я лежу в кровати, ем в кровати, в кровати смотрю сериал. Выходить не хочется, разговаривать с кем-то тоже. Мысленно я даю себе срок до конца недели, чтобы начать ходить по собеседованиям. А то так и зубы на полку сложить недолго.

А в среду утром просыпаюсь от настойчивого звонка в дверь. Выбравшись из кровати и едва не ударившись лбом в стену от внезапного головокружения, я иду открывать. Наверняка, курьерская служба принесла заказанные неделю назад витамины.

На ходу завязывая пояс банного халата, я поворачиваю замок и буквально отлетаю в сторону, сбитая влетевшим в прихожую телом.

Растерянно моргая, я смотрю на женщину, уверенно марширующую в мою гостиную. Расслабленный от сна мозг начинает интенсивно работать, складывая имеющиеся факты. Русые волосы, невысокий рост…

— Знаешь, кто я такая? — громко, с выраженным желанием поскандалить, объявляет посетительница.

— Догадываюсь, — киваю я. — Вы Вероника.

Плюхнувшись на мой диван и закинув ногу на ногу, она оглядывает меня снизу вверх и брезгливо резюмирует:

— Да ты же уродина.

Мне даже не становится обидно. Посмотрела бы я на нее после трех недель болезни и двух дней непрерывного лежания в кровати. А вот Вероника к нашей встрече, в отличие от меня, подготовилась. Волосы уложены, на заостренном лице — броский макияж. Выглядит она гораздо лучше, чем когда приезжала в офис.

— Что вам нужно? Уйдите.

— Тебе не стыдно спать с чужим мужем? — все с тем же воинственным задором рявкает она. — Шлюха.

— Я поначалу даже не знала, что ваш муж женат, — устало вздыхаю я. — Так что переадресуйте свой вопрос ему.

— Я спрашиваю, тебе не стыдно? — проигнорировав мое предложение, продолжает настаивать Вероника.

Мне не страшно, не любопытно, не стыдно, а почему-то невозможно смешно от мысли, что в своем возрасте я стала участницей подобных разборок. И хотя психологический портрет Вероники в моей голове имелся, ее сегодняшний образ уличной гопницы становится сюрпризом. Нет уверенности, что подойди я поближе, она бы на меня не бросилась.

— Ваш муж у меня в черном списке. У нас с ним все закончено. Теперь покиньте мою квартиру, пока я не вызвала полицию.

— Где гарантии?

— Какие еще гарантии? — тихо смеюсь я, отчаянно желая, чтобы эта женщина наконец свалила. — Мы ведь не в магазине электроники.

— Ты шлюха, — с ненавистью шипит она. — Не стыдно с моим мужем у него в офисе трахаться?

Меня преследует стойкий диссонанс и непонимание того, почему свое вполне обоснованное любопытство она пытается удовлетворить именно за мой счет. Каждый свой вопрос ей нужно задавать Антону, а не мне, ведь именно он клялся ей в верности. Я-то пока никому не клялась.