Маленькая вещица для хранения драгоценностей (сборник)

Сабенникова Ирина

– Зачем тебе эти холодные раковины? – спросил Единорог, лаская ее томным взглядом своих всегда печальных глаз.

– Они похожи на обессиленных бабочек, опустившихся на песок, мне их жаль, – по-детски просто ответила она.

– Тогда почему одних ты бросаешь в море, других оставляешь у себя? – поинтересовался Единорог.

– В море я бросаю уже мертвых, там их никто не побеспокоит. В карман кладу уснувших, пусть согреются в тепле, тогда их можно будет отпустить.

Единорог низко опустил голову, чтобы женщина могла его погладить, и та, угадав в этом движении навстречу желание, коснулась рукой небритой его щеки.

– Кто ты? – спросила она неожиданно резко даже для самой себя.

– Ты же знаешь, я Единорог.

– Почему же ты выглядишь как мужчина?

– Это совсем не сложно, – ответил он. – Ты видишь меня таким, каким хочешь

увидеть, так же как и я, – мы придумали друг друга.

– А что же другие люди, они как видят нас? – почему-то не унималась женщина, возможно, она просто боялась поверить Единорогу и признать, что они не существуют.

– Не переживай, – постарался успокоить ее Единорог. – Женщины, которую ты видишь в зеркале, нет, она только твоя иллюзия, но ничто не мешает тебе ею любоваться. Дай мне свои руки, я их согрею, они совсем замерзли от воды, притаившейся в раковинах.

Женщина прикрыла глаза и протянула к нему руки, которые коснулись плотной шелковистой шерсти Единорога, соскользнули на упругую непослушную гриву, едва не запутавшись в ней, и наконец достигли гладкой поверхности неожиданно мощного рога.

– Ты убьешь меня? – почему-то спросила она, не раскрывая глаз.

– Оставаясь собой, ты будешь счастлива, я обожаю тебя. Но если ты попытаешься изменить своей природе, уйти от меня, я должен буду тебя остановить. Прости, но такова уж моя природа. Я Единорог, и я служу Девственнице.

Женщина резко открыла глаза, ее пальцы касались небольшой горбинки на переносице импозантного мужчины, которого она давно знала, теряла из виду и опять обретала неожиданно и остро, словно приступ тяжелой болезни, которым надо было переболеть, прежде чем наступал очередной кризис и вслед за ним одиночество, которое было еще тяжелее и длилось целую вечность, до следующей случайной встречи. Эти странные отношения были бесконечны, прерываясь на годы, и опять возобновлялись все с той же самой непрочитанной страницы, словно кто-то водил их по невидимой спирали, на разных этапах жизни возвращая к одним и тем же испытаниям. Было ли это счастье, они не знали, но знали определенно: это было неизбежно.

– Что делать? – думала теперь женщина, вновь встретив на своем пути Единорога. – Бежать невозможно, остаться невыносимо, и главное, ты знаешь, что все повторится. Рядом с Единорогом было спокойно и бесконечно мятежно, словно ветер овладел ею, и теперь она мечется, не зная покоя, как только что метались морские волны у берега, там, где стоял уже чуть занесенный песком старый баркас, ожидая, когда о нем вспомнят дети. Они прошли мимо, прикоснувшись к его облупившимся от морской воды бокам, мимо развешенных на ветру рыбацких сетей, которые ловили только редкие солнечные блики, мимо развалившегося за зиму кафе «Робинзон», действительно ставшего похожим на хижину потерпевшего кораблекрушение моряка. Поднимаясь в гору, по дороге среди каменных дубов, они понимали, что назад оборачиваться нельзя.

– Зачем ты всякий раз уходишь от меня? – спросила женщина, не ожидая, впрочем, откровенного ответа.

– Это совершенно не важно, главное, что я возвращаюсь и со мной всегда приходит вдохновение. Разве жизнь без меня ты можешь назвать жизнью?

– Скорее ожиданием встречи, – печально ответила она. – Но жизнь с тобой – предчувствие расставания.

Пояснение: Рог зеркального единорога иногда используют для перемещения в параллельный мир. Совершая магический обряд, рогом чертят на зеркале круг, который становится «дверью» в другой мир. Так же уходит и сам единорог. Единорог будит в душе нечто неопределенное, зыбкое, ощущение неполноты знания и своей собственной незавершенности, словно это он один властен довести нас до совершенства.

Мы не ведаем, каков есть единорог.

Фантазии среднестатистической женщины

Я самый обычный человек, точнее женщина, но все равно, самая что ни на есть обычная женщина. И как бы мне ни хотелось выглядеть иначе, как-то приукрасить свои возможности, представить себя более эффектно, ничего не получится. Даже моя жизнь – самая обычная жизнь среднестатистической женщины, несмотря на все те старания, которые я прилагала, чтобы хоть чуть-чуть вырваться из этих раз и навсегда заданных статистикой показателей. Сначала я хорошо окончила школу и поступила в университет, но это оказалось вполне обычным делом, только ленивый не учился в то время в университете. Тогда

я поставила себе целью поступить в аспирантуру, но и это никого не удивило. Знакомые и родители восприняли мое решение как должное: Понятно, куда же тебе еще, как не в аспирантуру. Я защитила кандидатскую диссертацию, но и это оказалось делом обычным, и, хотя горлышко бутылки все более и более сужалось, в него все равно легко проходило достаточно много людей, делающих мои личные успехи по существующей статистике вполне заурядным явлением. Даже защитив докторскую, я поняла, что так и не вырвалась из раз и навсегда установленных для меня рамок допустимого, оставшись, как и прежде, самой обычной женщиной, только теперь с докторской степенью, и не более. И тогда я перестала бороться. В самом деле, я не сдавалась достаточно долго, гораздо дольше, чем многие другие, и благодаря этому достигла каких-то жизненных успехов, но всему приходит конец, даже женскому упрямству. Я сдалась:

– Как все – значит, как все. Могло же быть и хуже.

Именно тогда что-то и произошло. Не думаю, что перемены возникли конкретно во мне, но они случились со мной, а значит, ни с кем другим они произойти не могли. Доставило ли осознание этого мне радость, сказать однозначно не могу, но заставило все же понять, что сдалась я рано.

Я замужем, дети мои уже вполне самостоятельны, работа носит творческий характер, и потому я имею достаточно свободного времени, чтобы использовать его так, как считаю наилучшим для себя. И вот в какой-то момент мне захотелось попробовать себя в прозе. Нет, я, конечно, не герой Мольера и всегда знала, что говорю прозой и свои научные статьи тоже пишу в прозе, но писать что-либо художественное никогда прежде не решалась, духу, наверное, на это не хватало. А тут, смирившись со своей посредственностью, решила выплеснуть свои накопившиеся фантазии в рассказах и попробовать жить в них той жизнью, которой мне было не дано жить в действительности.

Вы скажете: «Эка невидаль, почти каждый писатель занят именно этим».

Я соглашусь с вами, только я ведь не писатель, а самая заурядная женщина, а такие, как вы, наверное, догадываетесь, могут заниматься чем угодно, даже мечтать о запретном, но писать об этом никогда не будут.

Собственно, фантазиям тоже нужна подпитка, они на пустом месте не произрастают. Как ни странно, но все началось с той серебряной ложки, о которой я написала свой первый и вполне удачный рассказ. В реальности все было достаточно банально: купила серебряную ложечку для маленькой внучки, отнесла в ближайшую ювелирную мастерскую и сделала гравировку на память. Но мне так хотелось чего-нибудь необычного – и я придумала странного ювелира, наделив его теми качествами, которые ювелирам несвойственны, потому что они им просто не нужны. Написала рассказ и забыла о нем думать. А тут вдруг нашла в шкатулке кольцо, которое мне по наследству от тетки перешло. Тетка моя была человеком крупным, я ее фигуры не унаследовала, мелковата, порода не та. Померила кольцо, а оно велико даже на большой палец. Другой, может быть, обратно в шкатулку бы убрал, до следующих поколений, но не я. Есть кольцо – значит, его нужно носить. Это мой принцип, вещи должны служить человеку, иначе они попросту умрут. А кольцо старое, еще времен моей прабабки, ему никак нельзя умереть, вот я и взяла его с собой на работу, с тем чтобы на обратном пути зайти в ювелирную мастерскую. Возвращаясь с работы, я забыла о своем утреннем намерении и вышла из метро на остановку раньше своей, чтобы до дома доехать на маршрутке, прямо к подъезду, а не идти двадцать минут парком. Выйти-то я вышла и даже до маршрутки дошла, но тут-то и вспомнила про кольцо. Возвращаться в метро не хочется, на улице так замечательно, весна в самом разгаре. И тут вдруг я подумала о той мастерской, которую описала в своем рассказе о серебряной ложке. Мастерскую эту я придумала, но она же вполне могла существовать там, на рынке, где я ее и поместила.

– Не эта, так другая наверняка там есть, – решила я и отправилась на рынок прямиком по тому адресу, который сама же и обозначила. Надо сказать, что я даже и не удивилась, найдя ее там, где ожидала, и в том же непрезентабельном виде. Но когда ко мне из-за крошечного прилавка, совмещенного с дверью, поднялся совершенно лысый человек под два метра ростом, закрыв своим телом весь проем, я потеряла дар речи, присущий мне от рождения.

– Вы что, на меня смотреть сюда пришли? – спросил он нелюбезно и без всяких предисловий, свойственных людям, привыкшим к общению с непонятливыми клиентами. – Так вот я весь здесь, насмотрелись?