Маленькая женщина (Траектория птицы счастья)
Шрифт:
– Вы о чем? В нотариальную контору, – окончательно разозлился голос.
– В какую контору? – не поняла я. Совсем запутали, демоны.
– Уже почти полгода прошло. Осталась пара недель. А что, если бы завещатель не оставил мне вашего рабочего номера? И вообще, почему я должна за вами гоняться? Приедете вы или нет?
– Куда?
– На улицу Алабяна. Пишите адрес. Мы сегодня до трех. И скажите, что вы к нотариусу микрорайона Сокол, пусть пропустят вас без очереди! – голос отрубился. В трубке раздались короткие гудки. Я с недоумением смотрела на нее и пыталась как-то собраться
– Что случилось? – подошел ко мне уставший ждать так и не заваренный мной чай Митя. Не то, что он – когда поил меня ройбушем.
– Не знаю даже. Какой-то нотариус. Может, Полина Ильинична что-то мне оставила, а я ни сном, ни духом. Но с чего бы? Я ей просто делала уколы.
– Судя по тому, что ты рассказываешь, она даже хотела стать бабушкой нашему ребенку. Поехали, – деловито взял меня под локоть он.
– Что, прямо сейчас?
– А когда? Когда истечет этот срок в полгода? – сделал круглые глаза он. Через час мы все-таки нашли нотариальную контору по указанному адресу и смогли пробиться через толпы возмущенного народонаселения, заверяющего копии и доверенности. Митя профессионально шантажировал толпу моим животом. В итоге оказалась перед пенсионного возраста скрипучей сухощавой бабкой со смешным бумажным цветком в волосах.
– Вам чего? – сварливо спросила меня она. Я моментально узнала ее голос, но испугалась, что у нее просто склероз с маразмом и она обо мне уже забыла.
– Я – Золотнянская. Вы мне сегодня звонили, – напомнила я ей.
– Я вам и сегодня звонила, и вчера, и месяц назад, – уколола меня она. – Вас никогда нет на месте. Если бы я только не была уверена, что вы не в курсе, так бы все и бросила. Но нотариальная палата настаивает, чтобы мы предпринимали все возможное для розыска наследников.
– Наследников чего? – окончательно потеряла терпение я. Оно просто взорвалось.
– Как чего? – удивилась нотариус. – Вот же, квартира, состоящая из двух комнат, расположенная по адресу… Песчаный переулок, дом… А остальное – племянницам. Сберкнижки две, автомобиль Победа…
– У нее был автомобиль?
– Дачный участок со строением, так… акции. Ну, не важно. А квартира – вам, – деловая бабуся поправила указательным пальцем очки на носу.
– Что? – ахнула я. Митя с беспокойством поддержал меня. Видимо, я чуть не упала. Ах да, у меня подкосились ноги.
– Не поняли? Ну да, в вашем-то состоянии куда там! – не без удовольствия проехалась по мне она. – Хоть вы ей объясните. Полина Ильинична оставила квартиру вам. Не знаю, зачем вы с нее въехали.
– Мне выставили, – растерянно пояснила я.
– А вот это было неправомерно. Вселяла-то она вас вполне официально, так что вы могли и дождаться вскрытия завещания.
– Правда? – удивилась я. Перед глазами встал день похорон. Мы тебя, конечно, не торопим, но через девять дней ты должна исчезнуть, не оставив здесь даже запаха. И что, это была моя квартира? Мой дом? Откуда у меня может быть дом?
– Так что делать? Будете принимать наследство?
– Конечно! – за меня ответил Митя. Он широко улыбался и подмигивал мне. Мол, а ты говорила, что ей никто.
– Пишите заявление. Если будете регистрировать
– А скажите, они не могут опротестовать завещание? – поинтересовался Митя. Мне понравилось, как рьяно он встал на защиту моих интересов. Впрочем, эти интересы уже были нашими. Я внезапно стала богатой невестой. Богатой и беременной невестой. Как же все меняется. Вчера Митя для меня был подобен главному призу, призрачной мечте. А сегодня таким подарком становилась я. Кто знает, что, в таком случае, будет завтра.
– Молодой человек, это вообще вопрос не ко мне, – поджала губки старушка-нотариус. – Но вам я скажу. Эти безобразные племянницы уже пробовали у меня тут скандалить. Но ваша бабушка – умная женщина. Она одной из них оставила гораздо больше, чем другой. И даже больше, чем эта ваша квартира. Поэтому одна стала кричать о недееспособности, а вторая о том, что каждый имеет право решить, что делать с нажитым. Думаю, они съедят друг друга еще до суда. Но ваша бабушка в любом случае была дееспособной, а завещание оформлено давно и совершенно должным образом.
– Давно? – удивилась я. Нотариус сунула мне под нос бумагу, где значилось, что она составлена два года назад. То есть, когда я прожила у Полины Ильиничны чуть больше года. Чудеса!
– А почему ключи у вас? – удивилась я.
– Потому что когда пошел этот скандал, мы опечатали квартиру. Еще вопросы? У меня и без вас еще много дел, – не терпящим возражений тоном спросила она. Я попятилась к двери.
– Машка! Машка! Неужели это правда? У тебя теперь есть дом! – возбужденно радовался Митя.
– У нас! Митенька, у нас, – поправила я его.
– Мне ничего твоего не надо, – нахмурился он.
– Ничего? – удивилась я. Потом кивнула на живот. – Даже этого?
– Ай, ну тебя, – фыркнул Митька и принялся меня целовать. Посетители организации возмущенно отводили глаза и перешептывались, но мы не могли пошевелиться. Быть вместе – это такое счастье, ради него вполне можно на всех забить.
– Золотнянская?! – громогласно пророкотала нотариус. Я задергалась и повернулась обратно.
– Что?
– Хватит. Это, в конце концов, неприлично. Вот! Вам еще просили передать письмо, – она сунула мне плотный, хорошо запечатанный конверт, на котором корявым почерком Полины Ильиничны было накарябано: «Машеньке лично в руки. Адрес работы: подстанция номер NN, адрес…, телефон». Письмо, в отличие от завещания, было датировано значительно позже. Чуть ли не за пару месяцев до смерти. Я судорожно разорвала конверт и впилась глазами в кривые неразборчивые строчки.
– Господи, квартира! – билось у меня в голове. – Она даже не представляет, что именно она для меня сделала. Полиночка, дорогая, если бы я знала! Я бы готовила для вас фуа-гра и креветок в сливочном соусе. Я бы… меняла простыни каждый день. Я бы ежедневно оттирала пасту.