Маленькая женская месть
Шрифт:
Вечером они опять собрались в кабинете Матвея.
– Ребята, я должна вам сообщить пренеприятнейшее известие, оповестила друзей серная боевая подруга.
– К нам уже едет ревизор?
– вступил в игру сокурсник.
– Нет, Мотя, - Алла была непривычно серьезной.
– Этот дачный жмурик моих рук дело.
– Ни фига себе шуточки!
– присвистнул Матвей.
– Это твой очередной розыгрыш?
– К сожалению, на этот раз не розыгрыш. Получается, что его пристукнула я.
– Почему "получается"?
– Да потому что раньше я думала, что это сделала Ленка, а выходит, что я.
– Что-то ты говоришь загадками. Как же ты можешь не знать, убила ты его
– Да потому что когда я покидала эту треклятую дачу, негодяй Сашхен был ещё жив.
– Ага, все-таки неумышленное, - сказал Матвей, правда, без особого облегчения.
– Получается, что так, - согласилась Алла.
– А почему же ты раньше нам об этом не сказала?
– По канонам детективного жанра самая важная новость всегда оставляется напоследок.
– А-а, это все-таки розыгрыш, - перевел дух Матвей.
– Да нет же, Мотя. Элемент шутки содержится лишь в моей последней фразе, все остальное - правда.
– Что ты говоришь какими-то отрывочными фразами!
– вмешалась Тамара. Расскажи все по порядку.
– Когда мы с Ленкой были там первый раз, я не поверила, что она и в самом деле поквиталась с Сашхеном. Слишком быстро она вышла. Слишком была спокойной. Как будто в шоке. И я решила, что Ленка его шлепнула. Лично я бы её за это ничуть не осудила. В том числе, и за то, что она не пожелала со мной делиться. Все же замочить милого для такой овцы как Ленка, нешутошное дело. И я решила съездить туда, посмотреть, что к чему. Вспомнила, что она в прошлый раз сбежала от своего садиста в одних тапочках и костюме и могла потерять тапки, когда сигала через забор, или оставила на полу клок своего костюма. Или ещё что-то, указывающее на нее. Хотела забрать её вещи. Да и труп собиралась запрятать понадежнее.
– Неужели хотела увезти с собой?
– ахнула Тамара.
– Тогда я ещё не решила, но не исключала и этого варианта. Предполагала, что Ленка его чем-то шарахнула, и если я выкину трупешник где-то по дороге без документов, то менты решат, что Сашхена кто-то угробил в пьяной драке. Тем более, парнишка попивал, так что все сложилось бы одно к одному. Да и ментам пришлось бы долго устанавливать его личность. Но я думала, что труп можно запрятать и где-нибудь на даче. Хотела решить на месте, куда его деть.
– Ну, Алла...
– покачала головой Тамара.
– От тебя всего можно ожидать, но такого...
– От меня ещё и не то можно ожидать, милая, - зловещим тоном подтвердила верная боевая подруга.
Сокурсница быстро взглянула на нее, но не поверила и успокоилась.
– Отвезла Ленку домой, а потом поехала в поселок, - продолжала Алла ровным тоном.
– Старалась не светиться - мне же труп нужно было увезти или спрятать. "Фольксваген" поставила у задней калитки, там безлюдно, дорога не утрамбована, грязь непролазная, видно, потому никто не ходит и не ездит. Проулок не освещен - все как мне надо. Задняя калитка была открыта, а дверь на веранду и основная дверь заперты. Замок врезной, и я призадумалась. При мне Ленка дверь за собой не запирала, кто же её запер? Я обрадовалась, что Сашхен жив, и решила в этом удостовериться. Окна нижнего этажа были закрыты ставнями. С той стороны, с которой я прошла, между створками ставней света не было. На втором этаже тоже было темно. Я обогнула дом с другой стороны и увидела, что сквозь ставни двух окон пробивается свет. Заглянула в щель между ставнями и увидела такую картину: полурастерзанная девочка, на вид совсем сопливая пацанка лет одиннадцати-двенадцати, рыдая, отбивается от мужчины, отталкивает его, а тот хватает её и откровенно лапает, потом вдруг ударил по лицу. Я и взъярилась. Терпеть-ненавижу растлителей.
– Чем?
– спросил Матвей.
– Сначала кулаком по скуле, потом ногой по яйцам. Мой коронный удар. Чтоб этому уроду неповадно было девчонок растлевать. Да и вообще на баб заглядываться.
– Он потерял сознание?
– Нет. Выл и матерился. Ну и я, соответственно, не осталась в долгу. Доходчиво и популярно разъяснила ему все его мерзкое поведение - и свое мнение о поганых педофилах, и про то, что нехорошо избивать беззащитную женщину да ещё ногами.
– А он что?
– В выражениях, оскорбляющих мое женское достоинство, грозился сотворить из меня отбивную и попрактиковаться в разных пакостях на моем красивом теле.
– А по голове ты его била?
– Только по морде.
– Саша стукнулся обо что-то? Упал?
– Нет. Стоял на ногах.
– Почему же он умер?
– Ума не приложу. Ведь я всего лишь от души херакнула ему по яйцам. От этого не умирают. А кулаком по морде сильно не ударишь, я все же не боксер-тяжеловес.
Матвей посмотрел на её руки и покачал головой:
– Не верится, что эти женские ручки могут нанести сильный удар.
– Сильный получается когда я бью сцепленными руками по затылку, а одной рукой, ты прав, убить не смогу.
– Может быть, у него была внутричерепная гематома?
– предположила Тамара.
– Я читала, что при этом в мозгу может разорваться сосуд, кровь изливается постепенно, и человек некоторое время в сознании, иногда даже сутки, а когда накапливается большое количество крови, он теряет сознание и может погибнуть.
– Сомнительно, чтобы женщина могла нанести такой удар рукой, от которого лопнет сосуд, - покачал головой Матвей.
– Мозг защищен тремя оболочками. Может быть сотрясение мозга, но от этого не умирают.
– Мотя, ты голова!
– восхитилась Алла.
– Самородок! Правда, меня это не спасет, раз этот ублюдок помрэ. Может, у него сосуды такие хлипкие.
– Тогда на моей даче с погребом будешь прятаться ты, а не Лена, сказал Мотя.
– Раз ты сохранил чувство юмора, смею надеяться, что мое положение не столь безнадежно, - улыбнулась верная боевая подруга.
– А за предложение спасибо. Отдохну на твоей дачке от трудов праведных и от убийств, возьму с собой собрание сочинений Буало и Нарсежака, буду читать про других убийц и проникаться их психологическим состоянием.
– А я тебе буду возить продуктовые передачи, - в тон ей сказал Матвей.
– Чтобы привыкала к будущей тюремной жизни?
– Чтобы не похудела.
– Тогда спасибо за заботу, мой верный друг. Мне худеть никак нельзя. Я от похудания теряю чувство юмора и приобретаю мизантропический взгляд на человечество.
– Я позабочусь и о том, чтобы ты не утратила чувство юмора.
– Друзья познаются в еде. Пожалуй, только сейчас я оценила, какой ты замечательный друг. А вообще-то до тюряги дело вряд ли дойдет. Я прихвачу с собой весь свой боевой арсенал и если меня придут брать, буду отстреливаться до предпоследнего патрона, а последний оставлю себе.