Маленькие детективы большой Америки (Убийства, в которые я влюблен)
Шрифт:
***
Однажды, в конце сентября, Катлетон возвращался из офиса домой. Целый день лил дождь, а к вечеру вдруг неожиданно выглянуло солнце. По дороге Катлетон остановился у китайской прачечной, чтобы забрать свои рубашки. Потом завернул за угол к аптеке на Амстердам Авеню и купил пачку аспирина. На обратном пути к дому он прошел, вернее, проходил мимо небольшого скобяного магазина.
И тут что-то произошло.
Невольно он вошел в магазин, как будто кто-то другой взял на время в свои руки управление его телом. Терпеливо подождал, пока продавец закончил с продажей банки шпаклевки мужчине
Положил топорик в карман, сел и медленно выкурил сигарету. Потом спустился вниз, вышел из дома, направился в сторону Бродвея. На Восемьдесят Шестой улице он вошел в метро, опустил жетон и прошел через турникет. Сел в поезд до Вашингтон Хейтс. Вышел из поезда и пошел в небольшой парк. Пробыл там минут пятнадцать, как будто чего-то ожидая. Потом ушел.
К этому времени уже стемнело и стало холодно. Катлетон зашел в небольшой ресторан на Дикман Авеню. Заказал отбивную с картофелем, жареным по-французски, и чашку кофе. С большим аппетитом поел.
В уборной ресторана он вынул топорик из кармана и снова его погладил. Такой острый, такой крепкий! Он улыбнулся и поцеловал острие, раздвинув губы, чтобы не порезаться. Такой острый, такой прохладный!
Он оплатил счет, оставил чаевые официанту и вышел из ресторана. Была уже ночь, и настолько холодная, что мысли замерзали в зародыше. Он шел по пустынным улицам. Свернул в какой-то переулок. Остановился и стал ждать, молча и неподвижно.
Шло время.
Его взгляд был прикован к пересечению переулка с улицей. Там проходили люди — юноши, девушки, мужчины, женщины. Он не шевелился. Замер. Ждал. В какой-то момент появится кто-то подходящий. И никого другого тогда уже не будет. Улица опустеет. И тогда он сделает это. Сделает быстро.
Он услышал стаккато высоких каблуков по асфальту, приближающееся к нему. Ничего больше слышно не было — ни машин, ни других шагов. Медленно, осторожно он двинулся к пересечению переулка с улицей. Увидел молодую, хорошенькую женщину, стройную, с копной, иссиня-черных волос и ярким ртом. Прелестная женщина, его женщина, именно такая, она. Ну же!
Она была на расстоянии вытянутой руки. Туфли продолжали стучать по асфальту. Мастерски, как бы одним непрерывным движением, он схватил ее одной рукой за голову, зажав алый рот, и другой С силой дернул за талию. Она потеряла равновесие, и он втянул ее в переулок.
Она начала было кричать, но он стукнул ее головой об асфальт, и она потеряла сознание. Закричала она позже, но он зажал ей рот рукой, и крик оборвался. Ей не удалось укусить его, он был очень осторожен.
Она пыталась вырваться, но он воткнул острие топорика точно в сердце.
Он оставил ее там, мертвую и холодеющую. Топорик выбросил в канализационный люк. Нашел вход в метро
На следующее утро он проснулся в обычное время, как всегда бодрый и готовый к рабочему дню. Принял душ, оделся, спустился вниз, купил «Дейли Миррор» у слепого продавца. Прочитал статью. Молодая женщина, иностранка, исполнительница экзотических танцев по имени Мона Мор подверглась нападению в Вашингтон Хейтс и была убита ударом топорика для льда.
И он вспомнил. Внезапно все вернулось — тело девушки, топорик, убийство.
Он до боли стиснул зубы. Все это было так реально. Подумал, не обратиться ли к психиатру. Но это так дорого. И у него ведь есть собственный психиатр, бесплатный, сержант Рукер.
Но он все помнил! Как покупал топорик, как опрокинул девушку, как воткнул в нее лезвие. Он с силой втянул в себя воздух. Нет, нужно все сделать по порядку. Он подошел к телефону и позвонил в свой офис.
— Это Катлетон. Я сегодня буду позже, через час или около того. У меня визит к врачу. Приду, как только освобожусь.
— Ничего серьезного, надеюсь?
— Нет, нет, — ответил он. — Ничего серьезного.
Ведь это и нельзя считать ложью. В конце концов, сержанта Рукера вполне можно назвать личным психиатром. А психиатр — это врач. И у него действительно назначен визит к нему — постоянно назначен, без фиксированной даты, поскольку сержант приглашал его приходить, если случится что-либо подобное. И то, что не произошло ничего серьезного, тоже было правдой. Потому что он знал, что на самом деле не виновен, как бы настойчиво ни обвиняла его память.
Рукер встретил его, приветливо улыбаясь.
— О, смотрите, кто пришел! — воскликнул он. — Я должен был этого ожидать. Это преступление ведь в вашем вкусе, да? Женщина подверглась нападению и убита. Ваш почерк, верно?
Уоррену Катлетону было не до смеха.
— Я… Эта девушка Мор. Мона Мор.
— У этих девиц из стриптиза невероятные имена, правда? Звучит как Mon Amour. Она француженка.
— Да?
Сержант кивнул.
— И убили ее вы, так я понимаю?
— Я знаю, что не мог, но…
— Вам нужно прекратить читать газеты, — сказал сержант Рукер. — Давайте разберемся, чтобы вы могли избавиться от этого.
Они прошли в комнату. Катлетон сел на стул с прямой спинкой. Сержант Рукер закрыл дверь и встал у стола.
— Итак, вы убили женщину. Где вы взяли топорик?
— В скобяном магазине.
— В каком именно?
— На Амстердам Авеню.
— Почему именно топорик для льда?
— Он меня заворожил. Гладкая, крепкая рукоятка и острое лезвие.
— Где он сейчас?
— Я бросил его в канализационную трубу.
— Понятно, как всегда. Так… Должно быть, было много крови?
— Да.
— Ваша одежда была вся в крови?
— Да. — Он вспомнил окровавленную одежду, вспомнил, как спешил домой, надеясь, что его никто не увидит.
— Где же одежда?
— Бросил в топку.
— Но не в своем доме?
— Нет. Я переоделся дома и побежал в другое здание, не помню куда, и бросил одежду в топку для мусора.
Сержант Рукер хлопнул ладонью пр столу.