Маленькие дети
Шрифт:
— Дай мне шанс, — тихо попросила Сара. — Я знаю, что не такая красивая, как она.
— Ты очень красивая.
— Врун.
— У тебя замечательная попка.
Сара кокетливо улыбнулась и качнула бедрами ему навстречу.
— Ты правда так считаешь?
— О господи, я сейчас кончу!
— Я хочу это почувствовать.
Горячая волна поднялась снизу, от пальцев ног, и подхватила Тодда.
— Сейчас! — скомандовала Сара.
Какая-то сила выгнула его тело и судорогой свела руки. Спазм. Еще один, сильнее. Извержение. Сара вскрикнула так, словно ее ошпарило кипятком.
Тодд вздрогнул и проснулся. В голове стоял туман, а тело свело от испуга. Несколько секунд он не мог понять, где находится и откуда взялась эта убогая комната, усталый гул кондиционера, яркий дневной свет, просачивающийся сквозь щель в занавесках, и незнакомая тяжесть чьей-то руки на груди.
— Ч-что? — Сара, еще не проснувшись, с тревогой смотрела на него. — Что случилось?
Тодд быстро взглянул на будильник на тумбочке: пятнадцать минут третьего. У них еще много времени. Он опять откинулся на подушку.
— Просто плохой сон.
— О чем?
— Уже не помню.
В памяти запечатлелась только смутная картинка какого-то конвейера с бесконечным рядом одинаковых желтых фонариков, но все равно оставалось непонятным, почему так испуганно колотится сердце и перехватило дыхание.
— Тебе снился экзамен? — спросила Сара. — Ты, наверное, переживаешь из-за него?
Лучше бы она помолчала об этом проклятом экзамене. Разумеется, переживает. Он заплатил четыре сотни только за право сдавать его, и эти деньги ему уже никто не вернет, а кроме того, потерял бесчисленное количество весенних и летних вечеров, притворяясь, что готовится к нему. Он обманул жену, которая так много работает, так верит в него и думает, что сейчас Тодд пытается его сдать, а он вместо этого лежит в дешевом мотеле в постели с другой женщиной и вспоминает свой сон.
— Нет, не экзамен. Мне вроде надо было проверять качество каких-то фонариков, а я не знал, чем хорошие отличаются от плохих.
Сара села и кивнула, как будто то, что он сказал, имело вполне разумное объяснение. Она была очень мила, когда сидела вот так, задумчиво погрузившись в разговор и совершенно забыв о своей наготе. Ее соски, заострившиеся от холода, нагоняемого кондиционером, казалось, просили, чтобы их взяли в рот. Тодд легко представил себе, как на нудистском пляже она отказывалась снимать трусики, а будущий муж уговаривал ее и упрекал в ханжестве.
— А почему так вышло? — спросила Сара. — Ты вообще-то хотел стать юристом?
— Да нет, все получилось случайно, — признался Тодд. — У нас в колледже в братстве был один парень, Пол Бэрри, это он мечтал стать юристом. Он считал, что это очень интересная и шикарная работа, ну, как в «Законе Лос-Анджелеса». Он записался на сдачу теста, но один идти не хотел. Как-то мы с ним перебрали текилы, и он уговорил меня сдавать с ним за компанию. Мы пару недель вместе готовились, а на экзамене
— Совсем не глупо, если ты не хотел становиться юристом.
— Я сам не знал, чего хочу. Я поступил не сразу после колледжа: еще пару лет поработал, но не нашел ничего интересного и наконец подал заявление.
— На юридическом, наверное, трудно учиться?
— Да нет, нормально. Это же просто учеба, понимаешь? Делаешь домашние задания, потом сдаешь зачеты.
— Тогда в чем проблема с экзаменом?
— Не знаю.
— Ты ведь можешь еще раз попытаться зимой, — предложила Сара. — Если хочешь, я помогу тебе готовиться. Возьмем образец теста, и ты подробно объяснишь мне все ответы. Иногда это помогает.
Тодд был тронут ее предложением, хотя оно и показалось ему довольно непрактичным, но он уже точно знал, что никогда больше не будет сдавать этот экзамен. И никогда не станет юристом. Он сказал ей, что не знает, почему уже два раза проваливался, но это было не совсем правдой. Он знал, просто не мог объяснить словами. Что-то случилось с ним за два последних года, которые он просидел дома с Эроном, полностью погрузившись в ритм жизни малыша. Простые задачи, маленькие радости. Однообразие, которое вызывает не скуку, а ощущение покоя и порядка. Если живешь во всем этом слишком долго, взрослый мир куда-то отодвигается, и потом ты не можешь вернуться в него, даже если захочешь.
— Можно я пососу твою грудь? — попросил он у Сары.
По мнению Тодда, в тот день им с Сарой вполне удалось осуществить все задуманное, что вообще-то очень редко случается с заранее запланированными приключениями. Вместо того чтобы целый день подвергаться унизительной пытке в душной комнате, он провел расслабленное и спокойное утро на пляже, а днем занимался с Сарой безудержным взрослым сексом, после чего в их отношениях, вероятно, должен был начаться новый этап.
И тем не менее дорога домой получилась такой мрачной, как будто днем произошло что-то неприятное. Но что? Единственным темным пятном, которое припоминал Тодд, можно было считать маловразумительный, полузабытый сон о фонариках, который, наверное, не надо было связывать с его нерешенными профессиональными и любовными проблемами, а следовало трактовать как напоминание о зловещей непредсказуемости жизни и невозможности понять или проконтролировать собственные чувства. Можно заснуть счастливым и проснуться печальным. И неизвестно почему, и ничего нельзя с этим поделать.
В отличие от Кэти, которая уже давно не интересовалась нюансами душевного состояния мужа, Сара немедленно замечала самые незначительные перемены в его настроении. Так же как утром, она, не отрывая взгляда от дороги, потянулась к нему и пожала его руку, но на этот раз жест получился не заговорщицким, а скорее ободряющим, словно Тодд был пациентом и она пришла навестить его в больнице.
— Помнишь, ты мне рассказывал о парне? О твоем друге из колледжа?
— О Поле Бэрри.
— Вы с ним еще дружите?