Маленькие милости
Шрифт:
– Я к тому, ма, куда мы идем? Что будет на следующей неделе, в следующем году? Зачем н-на хрен, – она начинает захлебываться, – мы всё это делаем?
– Делаем – что?
– Да всё, блин: ходим, покупаем еду, просыпаемся, ложимся спать, снова встаем… Чего мы, ну, это, добиваемся?
Мэри Пэт вдруг жалеет, что у нее под рукой нет какой-нибудь дряни, которую вкалывают, когда хотят вырубить тигра. Да что на Джулз нашло-то?!
– Дочь, у тебя пэ-мэ-эс?
Джулз издает нечто среднее между смешком и всхлипом.
– Нет, ма. Точно нет.
– Ну а что тогда? – Мэри Пэт берет дочь
Она аккуратно разминает дочкины ладони пальцами, как делала всегда, когда у той в детстве поднималась температура. Джулз улыбается – грустно, но при этом понимающе. Только что она понимает?
– Ма…
– Да?
– Со мной всё в порядке.
– Что-то не похоже.
– Нет, правда.
– Не ври матери.
– Да не вру я! Просто…
– Что – просто?
– Просто я устала.
– Устала от чего?
Джулз закусывает щеку – тоже знакомая привычка – и смотрит на дорогу.
– От чего? – повторяет Мэри Пэт, не отпуская ее руки.
Джулз снова смотрит ей прямо в глаза:
– От лжи.
– Рам тебе врет? Он что, на хрен, с кем-то еще загулял?
– Нет, ма. Ничего такого.
– А кто тогда?
– Да никто.
– Но ты сама сказала…
– Сказала, что устала.
– Да, устала от лжи.
– Забей, это я просто так, чтобы ты отвязалась.
– Почему?
– Потому что я устала от тебя!
Ничего себе нож в спину… Мэри Пэт выпускает дочкины руки.
– Так, остальное покупаешь себе сама. И возвращаешь мне двенадцать шестьдесят два.
Она разворачивается и устремляется к дому.
– Ма…
– Иди к черту!
– Ма, да послушай ты! Да я не в прямом смысле устала от тебя. Просто меня задолбали твои, блин, допросы.
Мэри Пэт поворачивает обратно и так решительно наступает на дочь, что та невольно делает шаг назад. («Никогда, слышишь? – хочет заорать Мэри Пэт. – Никогда не отступай! Ни здесь, ни где бы то ни было!») Мэри Пэт тычет пальцем Джулз в лицо:
– Знаешь, что, милочка? Эти свои «блин, допросы» я устраиваю только потому, что волнуюсь за тебя. Ты мне тут городишь какую-то ерунду бессвязную, глаза на мокром месте, потерянная вся. Как мне не волноваться?.. Кроме тебя, у меня никого нет. Не поняла до сих пор? И у тебя пока тоже никого больше нет, кроме меня.
– Да уж, – вздыхает Джулз. – Только я еще пока молодая.
Выскажи дочь это без улыбки, Мэри Пэт точно съездила бы ей по лицу, а потом отпинала бы ногами. Да, прямо здесь, посреди Олд-Колони-авеню.
– Так у тебя все нормально или нет?
– Нет, конечно, – смеется Джулз. – И при этом да… Так ведь бывает?
Мэри Пэт молчит, не сводя с нее глаз.
Джулз снова обводит рукой улицу. Повсюду плакаты: «Руки прочь от Южки!», «Добро пожаловать в Бостон, край диктатуры!», «Нет голоса = Нет прав». На тротуарах и заборчиках вокруг парковок баллончиками намалеваны призывы: «Прочь, ниггеры», «Белая сила», «Сначала в Африку, потом в школу». На секунду создается ощущение, будто город готовится к войне – не хватает только мешков с песком и пулеметных гнезд.
– У меня выпускной класс, – произносит Джулз.
– Знаю, малышка.
– И мне ни хрена не понятно!
Мэри Пэт обнимает дочь,
«Смотрите все! – хочется ей крикнуть. – Даже Коммонуэлс не смог лишить ее сердца. Она сумела сохранить его, в отличие от вас, тупоголовые и бездушные ирландские сволочи. И пускай я такая же, как вы. Зато она – нет!»
Когда они наконец разнимаются, Мэри Пэт большим пальцем утирает дочери слезы. Потом говорит, что все будет хорошо. Что когда-нибудь все встанет на свои места.
Правда, сама она тоже еще ждет наступления этого «когда-нибудь». Как, надо думать, и все остальные, кто ходит под Господом.
Глава 2
Дома Джулз снова принимает душ, а потом к ней заходят ее пародия на парня по имени Рональд Коллинз, он же Рам, и закадычная, начиная со второго класса, подружка Бренда Морелло. Бренда – невысокая блондинка с огромными карими глазами и фигурой, настолько округлой во всех местах, будто Бог специально создал ее, чтобы мужчины, проходя мимо, забывали, куда идут. Девушка прекрасно это понимает, но стесняется и потому одевается пацанкой, что Мэри Пэт в ней всегда нравилось. Джулз зовет Бренду к себе в спальню выбирать наряд, а Рам остается с Мэри Пэт на кухне. Как и у отца с дядьями, таланта к общению у него что у копченой ветчины. Однако он в совершенстве овладел искусством многозначительно молчать в компании девчонок и одноклассников, скрывая врожденную недалекость за лениво-пренебрежительным взглядом, который многие сверстники ошибочно принимают за признак крутизны. В том числе и Джулз.
– Это, хорошо выглядите сегодня, миссис Фен.
– Спасибо, Рональд.
Рам оглядывает кухню, хотя бывал здесь уже сотню раз.
– Ма говорит, видала вас в супермаркете на той неделе.
– Да ну?
– Ага. Говорит, вы покупали хлопья.
– Ну, допустим.
– Какие?
– Хлопья?
– Ну да.
– Да не помню уже.
– Мне нравятся «Фрут Лупс».
– Любишь их?
– Типа того. Да. – Он кивает, а затем еще раз, как бы соглашаясь с самим собой. – Только не когда они слишком долго лежат в молоке. Оно от этого становится цветным.
– Да, звучит не очень.
– Вот поэтому я их съедаю быстро. – Рам самодовольно сверкает глазами, точно изобрел хитрый способ обмануть «Келлогс» [10] .
– Угу, умный ход, – произносит Мэри Пэт, думая при этом: «Ради бога, только не делай детей».
– Вот-вот. Цветное молоко не по мне. – Рам подкрепляет изречение многозначительным кивком. – Не-а, по-любому.
Мэри Пэт отвечает натянутой улыбкой. «А если невмоготу, то, пожалуйста, не с моей дочкой».
10
«Келлогс» (Kellogg’s) – крупная американская компания – производитель сухих завтраков и продуктов, в частности таких брендов, как цветные хлопья-кольца «Фрут Лупс» и чипсы «Принглз».