Маленькие путешествия вокруг большого города

Люблю, когда ко мне в гости приезжают внуки и мы с ними уходим странствовать в окрестные кущи. Чаще мы гуляем по лесам с внучкой Машей, живет она поближе. Маше четыре годика отроду.

Начало июля. Чудесная погода. Мы с внучкой в два часа дня приезжаем на конечную остановку, от котором до «нашей тайги» рукой подать, и уходим неторной тропинкой вверх по небольшой речке.

Летнее, но не очень горячее, сибирское солнце ласково греет все: и нас, и нашу дорогу, и кусты тальника над водой, и кроны сосен по склонам приречных холмов, и березы, которые уже успели обрести полный лист. Ветер пробежит по верхушкам сосен, зашумят, запоют сосны в восторге, будто радуются вместе с нами и солнцу, и ветру, и теплому лету.

— Деда, а кто это разговаривает? — спрашивает Маша о веселой птахе-певунье, которая высвистывает что-то свое, будто кто беззаботно наигрывает и наигрывает на детской шарманочке немудреную все одну и ту же мелодию.

— Это птичка такая, Маша, таежная мухоловка, — отвечаю я. Пусть не сразу запомнит внучка название птички и ее песню, но мы еще не раз и не два встретим ее в наших походах, запомнит.

— Деда, слушай! Кукушка разговаривает…

У Маши слух свежее, тоньше. Я еще не слышу кукушкиной тоски, острым диссонансом разлетающейся по ликующему лесу, а вот Маша услышала.

— Деда, я брошу камушек в речку?

— Брось, Машенька, брось…

Самое время для моей внучки камешки в речку бросать, кукушку слушать.

Мы шагаем по зеленой лесной торенке. Комары нас в лесу не беспокоят, мы против них много разных средств знаем, мы уже опытные «таежники».

Вот так и идем по старой колесной дороге, и две параллельные тропинки ведут нас в самую глубину леса. Всякую птичку слышим, всякую бабочку замечаем. Идем, шагаем и вдруг выходим на лесную елань, а она — вся в ромашках, будто ковер.

Странное свойство есть у памяти. Вот увидел я полянку в ромашках, а память унесла меня на полвека назад, в пору детства, когда меня, вот такого же маленького, как теперь дочь моей дочери, вела на пасеку бабушка. И мы вышли на лесную луговину между скалами и рекой, и вот так же бежала по лугу полузаросшая стежка. И та еланька тоже была полна цветов, но других — поздневесенних жарков. И было их так много, что вся полянка казалась оранжевой, будто пламя разлилось по земле и вот-вот пойдет гулять-бушевать по зеленым падям тайги.

И так же свистела чечевица. И так же ветер шумел в маковках

И, наверное, я шагаю со своей крохотной внучкой по солнечной цветущей поляне, по пронизанной теплым светом тайге, по прекрасному летнему дню только потому, что когда-то вот так же шагала со мной, маленьким человеком, моя славная бабушка, давным-давно, больше полвека назад.

— А что мы с тобой в тайге делаем, деда? Грибы собираем? Да?

Э, нет, малышка, мы не грибы собираем, мы не за трофеями в тайгу пришли, а за делом более важным — за твоим здоровьем, Машенька. Сейчас, в четыре твои годика, программируется вся твоя жизнь, твои мироощущения, твое будущее здоровье. Сегодня мы пройдем с тобой по таежным тропам почти десять километров. Сколько это даст твоему сердцу, твоим глазам, порам твоей кожи, чувствам, твоей душе.

И, может быть, ты тоже вспомнишь через полвека вот эту ромашковую поляну, эту тропу, песни птиц, шум сосен. Мы уйдем сейчас с ромашковой поляны, а ты всю жизнь будешь помнить о ней, мечтать о ней, шагать к ней, к цветущей поляне на берегу незаметной речушки, впадающей в Енисей.

Я не знаю, где было мое детское цветущее поле жарков, не ведаю даже, на берегу какой реки. Может быть, и ты забудешь вот эту нашу еланьку в лесу. Но ты будешь знать, что есть на свете твоя ромашковая поляна. И песня таежной мухоловки. И озонная свежесть таежного воздуха. И мирные белые облака над кронами старых сосен.

И станет все это для тебя символом нашей родины…

А сосны над рекой поют, поют, поют, будто задавая тебе ключ соль, по которому и определится ритм твоей жизни, вся мелодия твоей биографии.

Это хорошие песни. Песни твоей земли. И ты люби их, Маша. Без любви к родине — нет человека.

Вот этим воспоминанием захотелось мне открыть новую книгу, книгу о маленьких путешествиях вокруг нашего большого города, о тропах в пригородной тайге, о смысле и сути непродолжительных, однодневных прогулок в ближние Саяны — пеших, водных, лыжных. Тем более, что город наш лежит на самой северо-западной границе великого Восточного Саяна — земли, желанной для всех туристов нашей страны.

Красноярск хорошо расположен — ведь именно в его окрестностях находится стык трех территорий, трех физико-географических стран: Западно-Сибирской низменности, Алтае-Саянской горной системы и Среднесибирского плоскогорья. Страной в науке о Земле называется высшая единица физико-географического районирования земной поверхности. При этом учитывается комплекс сообществ: геологических, климатических, растительного и животного миров и так далее. В Советском Союзе размещается пятнадцать (по иным подсчетам шестнадцать) таких стран. И три из них сходятся вместе в окрестностях нашего города.

Вот ведь как выбрали себе место для жилья землепроходцы семнадцатого века! На юг — Саяны с таежной растительностью и животным миром, со скалами, с ущельными реками, сравнительно влажным климатом. На запад и северо-запад — великая Сибирская равнина со всем ее индивидуальным набором растений и животных, с ее осадочными геоморфологическими структурами, равнинными реками. А на северо-восток простирается громадное срединное Сибирское плоскогорье со следами вулканической деятельности, миром животных и растений, характерным только для этой страны, — с вечной мерзлотой, с лиственничными борами, со своей суровой красотой.