Маленькие женщины

Олкотт Луиза Мэй

Бесс заиграла, и все единодушно признали, что это было самое замечательное фортепьяно, какое они слышали. Оно явно было только что настроено и приведено в образцовый порядок, но, при всех его совершенствах, настоящее очаро­вание этой минуты, как думаю, было в самых счастливых из всех счастливых лиц, которые склонились над Бесс, когда она любовно коснулась красивых белых и черных клавиш и нажала блестящие педали.

– Тебе придется пойти и поблагодарить его, – сказала Джо в виде шутки, так как мысль о том, что Бесс дейст­вительно решится на такое, даже не приходила ей в голову.

– Да, я собиралась. Пожалуй, я пойду прямо сейчас,

прежде чем я успела подумать об этом и испугаться. – И к невыразимому удивлению всей семьи, Бесс неспешно про­шла через сад, миновала изгородь и исчезла за дверью дома Лоренсов.

– Ох, помереть мне на этом месте, если я видала что-нибудь диковиннее этого! Да у нее, видно, в голове пому­тилось от подарка! Будь она в своем уме, так ни за что не решилась бы пойти туда! – воскликнула Ханна, изумленно уставившись ей вслед, в то время как девочки просто онемели перед лицом такого чуда.

Но они были бы изумлены еще больше, если бы могли видеть, что Бесс сделала потом. Если вы поверите мне, она пошла и постучала в дверь кабинета, не дав себе времени подумать, а когда грубый голос произнес: «Войдите!», она вошла, подошла прямо к мистеру Лоренсу, которого, каза­лось, совершенно застала врасплох, протянула руку и ска­зала лишь с чуть заметной дрожью в голосе:

– Я пришла поблагодарить вас, сэр, за…

Но она не договорила: он смотрел на нее так дружески, что она забыла все, что хотела сказать, и, помня лишь, что он потерял свою маленькую девочку, которую любил, обняла его обеими руками за шею и поцеловала.

Даже если бы с дома внезапно сорвало крышу, мистер Лоренс не был бы более удивлен, но ему понравилась эта ласка – о да, это так поразительно, но она понравилась ему, – и он был так тронут и доволен этим доверчивым поцелуем, что вея его обычная сдержанность исчезла. Он посадил ее к себе на колени и прижался своей морщинистой щекой к ее румяной щеке с таким чувством, словно снова обрел свою маленькую внучку. С этой минуты Бесс перестала бояться его. Она сидела, беседуя с ним так свободно, как будто знала его всю жизнь, ибо любовь изгоняет страх, а благодарность способна победить гордость. Когда Бесс по­шла домой, он проводил ее до дверей дома, сердечно пожал ей руку, почтительно коснулся шляпы и зашагал назад, очень величественный, прямой, красивый, с воинской выправкой.

Увидев эту сцену, Джо затанцевала джигу, чтобы вы­разить свое удовлетворение, Эми чуть не вывалилась из окна от удивления, а Мег, воздев руки к небу, восклик­нула:

– Да это прямо конец света!

Глава 7

Эми в Долине Унижения

– Этот мальчик – настоящий циклоп! – сказала од­нажды Эми, когда Лори с топотом проскакал на лошади мимо их окна, помахав кнутиком в знак приветствия.

– Как ты смеешь говорить такое, когда у него целы оба глаза? И к тому же они очень даже красивые! – с негодованием воскликнула Джо, которую возмущали любые пренебрежительные замечания в адрес ее друга.

– Но я же ничего не говорила о его глазах! Не понимаю, почему ты вдруг вспылила. Я просто восхищаюсь его по­садкой на лошади.

– Ах ты Господи! Эта маленькая гусыня хотела сказать «кентавр», а вместо этого назвала Лори «циклопом»! – воскликнула Джо, разразившись смехом.

– Ну зачем такие грубости! Ведь это просто «ляпсус лингвы», как говорит мистер Дэвис, – возразила Эми, окончательно убивая Джо своей латынью. – Как я хотела бы иметь хоть малую долю денег,

какие Лори тратит на эту лошадь, – добавила она словно про себя, но надеясь, что сестры услышат.

– Зачем? – спросила Мег ласково, так как Джо уже выбежала из комнаты, хохоча над латынью Эми.

– Мне очень нужны деньги. Я по уши в долгах, а моя очередь получить на карманные расходы настанет только через месяц.

– В долгах? Что ты хочешь сказать? – Мег строго взглянула на сестру.

– Понимаешь, я должна вернуть девочкам в школе по меньшей мере десяток лимонных цукатов, но я не могу это сделать, так как у меня нет денег, а мама запретила мне брать что-либо в лавке на наш счет.

– Расскажи мне поподробнее. Что, эти цукаты – сей­час модное увлечение? В наше время было модно протыкать кусочки резины и делать шарики. – Мег постаралась удер­жаться от улыбки, так как вид у Эми был очень серьезный и важный.

– Видишь ли, их покупают сейчас все девочки, и ес­ли не хочешь прослыть скупой, то тоже должна это де­лать. Сейчас всех занимают только цукаты, все сосут их под партой во время уроков, а на переменах меняют их на карандаши, колечки из бусин, бумажных кукол или еще что-нибудь. Если одной девочке нравится другая, она дает ей цукат, а если сердита на нее, то ест цукат у нее на глазах и даже не дает пососать. Все угощают по очереди, и мне уже много раз давали, а я не могу отпла­тить тем же, хоть и должна. Ведь, ты понимаешь, это долг чести.

– Сколько нужно, чтобы отплатить за угощение и вос­становить твой кредит? – спросила Мег, вынимая свой кошелечек.

– Двадцати пяти центов хватит с избытком, ну и еще несколько центов сверх того, чтобы угостить тебя. Ты лю­бишь цукаты?

– Не очень, можешь взять мою долю себе. Вот день­ги. Постарайся растянуть, это не так уж много, ты сама знаешь.

– О, спасибо! Как, должно быть, приятно самой зара­батывать и всегда иметь карманные деньги! Теперь я устрою себе настоящий пир, а то я не пробовала ни одного цуката на этой неделе. Я была в таком неловком положении и не могла даже принять угощение, так как знала, что не смогу вернуть долг, и вся прямо-таки исстрадалась.

На следующий день Эми явилась в школу довольно поздно, но не смогла отказать себе в удовольствии проде­монстрировать одноклассницам, с простительной гордостью, сверток во влажной коричневой бумаге, прежде чем пре­проводить его в глубочайший тайник своей парты. В сле­дующие несколько минут слух о том, что в парте у Эми Марч лежат двадцать четыре восхитительных цуката (один она съела по дороге в школу) и что она собирается угощать, разнесся в ее «кругу», и внимание всех ее подружек было совершенно поглощено этим фактом. Кейти Браун сразу же пригласила ее к себе на следующую вечеринку; Мэри Кингсли настояла на том, чтобы одолжить Эми свои часы – поносить во время перемены; а Дженни Сноу, язвительная юная особа, бесчестно попрекавшая Эми во время ее бед­ственного бесцукатного состояния, быстро решила заклю­чить перемирие и предложила поделиться ответами к не­которым наводящим ужас арифметическим задачам. Но Эми не забыла колких замечаний мисс Сноу насчет «некоторых, чьи носы не слишком приплюснутые, чтобы не чувствовать запах чужих цукатов», и «тех задавак, которые не слишком горды, чтобы попрошайничать», а потому немедленно раз­рушила все надежды «этой Сноу» телеграммой следующего уничтожающего содержания: «Ни к чему делаться вдруг такой любезной, потому что ты ничего от меня не получишь».