Маленький ад для двоих (Беглянка)
Шрифт:
Среди ночи он проснулся, там, во сне, еще гнался за ним Нелин крик по пятам. Она снова кричала, а потом задыхалась задушенно, и глаза становились стеклянными. Что с ней? Ну не может же быть, чтобы таким человек родился. Вот родился и кричит ни с того ни с сего диким голосом. Или может? Он взял с полки справочник по психиатрии, устроился поудобней в кровати, закурил и стал читать…
Глава третья
1
Ка всегда был дотошным, чего бы ни касался. Вот и теперь. Он изучал психиатрию как студент,
Только им кажется, что, примерив, они тут же узнают. А потом им кажется, что так же они узнают и свою любовь, стоит ей показаться на горизонте, и своего ребенка из тысячи новорожденных младенцев. Но ведь у многих женщин, как известно, нет вкуса. Не значит ли это, что не узнают они никогда ни то самое платье в супермаркете, ни свою любовь, ни розовощекого младенца, когда их приведут в комнатку с десятком совершенно одинаковых орущих малышей.
Ка штудировал текст, листал страницу за страницей и в примерах, вместо слов «пациентка Л., 45 лет», вставлял «пациентка Н., 30 лет». Читал и понимал, что не про нее это. В какой-то момент чтение опротивело ему, и он перешел на Достоевского. Там, в учебнике по психиатрии, все выглядело так, будто люди рождаются для того, чтобы сходить с ума, тупо и жутко выставляя напоказ проявления своей болезни. А Достоевский показывал, как жизнь ломала людей и какие страсти разбивали их психику вдребезги. Больше всего в учебнике психиатрии Ка поразил случай, когда пациентка «в тридцать лет неожиданно стала проявлять странную склонность: крала конфеты у маленьких детей». «Как это возможно? — думал Ка. — Она что, прокрадывалась тайком на детские дни рождения, пикники, терлась у стола и воровала сладости? Или дежурила у прилавка школьного буфета, сопровождая потом каждого ребенка, купившего шоколадку, до… Глупость какая! Это не Неля, совсем не Неля. В ее глазах стоит такой ужас…»
Достоевский тоже мало чем помогал. У его сумасшедших было так много на это причин, что трудно было определить, с чего все началось. А уж кончалось все совсем неинтересно…
Ка долго курил и бесцельно шатался по комнате. Майские праздники, на несколько дней лишившие его работы, были успешно провалены. Таня куда-то укатила с подругами, к Артему он не пошел, к деду не поехал. А собственно, почему он не пошел к Артему? Вот дурак! Еще успею, решил Ка, забираясь под душ. Потом он оделся и, непростительно громко напевая, отправился на стоянку.
Что едет он в сторону загородного дома, а вовсе не к Артему, он обнаружил не сразу. Там, где нужно было повернуть вправо, повернул влево. А когда положение еще можно было исправить на следующем повороте, он уверенно выбрал снова не то направление. Ему было немного страшно, немного неловко перед Нелей за свой допрос. Но его тянуло туда необыкновенно. Ведь Неля его снов была так дивно хороша. Даже нет. Она была самая обыкновенная. Но его, Ка, почему-то тянуло теперь к ней как магнитом. Как только память услужливо вырисовывала ее портрет, а делала она это слишком уж часто, сердце начинало кувыркаться в груди, а потом долго не могло успокоиться. Он испытывал к Неле страстное желание. Это так по-человечески называется.
2
— Ты извини меня…
— Да, я понимаю. (Понимает!)
— Хотелось хоть что-нибудь о тебе узнать.
Опускает глаза.
— Может, что-нибудь скажешь?
Он опускает голову, пытаясь заглянуть ей в лицо. Чтобы заметить чуть теплящийся в ней кошмар, закипающий страхом от его слов.
— Ты хочешь выгнать меня? (Ага! Выгнать! Значит, сама она уходить не собирается…)
— Нет, нет!
— Тогда что?
— Я хочу помочь тебе.
Сказал и удивился. Неужели это он сказал? И как искренне! Сам же и поверил! Как будто это шло изнутри. Опять изнутри!
Начинавший клубиться черный туман вдруг замер и пополз назад. «Помочь» — слово упало в давно приготовленное гнездо ее сердца. Вот что ей нужно. Помощь. Нет, не там, где она будет разделываться со злом. Здесь и сейчас, чтобы встать наконец на ноги, чтобы перестать бояться за свой рассудок, за свою жизнь. Вот он стоит и ничего не боится. Не боится, потому что не знает. Сильный, потому что его это не коснулось. Она тоже когда-то считала себя сильной. Но ведь ей нужна помощь. Даже если для того, чтобы истребить окончательно зло, требуются сразу две жизни. Пусть будет маленький ад для двоих, но пусть не будет больше зла.
— Я была замужем, — сказала она. — Но муж — он сумасшедший. Но это давно и неважно. Моему сыну сейчас полтора года, и он живет у бабушки в другом городе. Я жила в Токсово, Комендантская гора, дом 1. А зло поселилось в Песочном…
Эта скороговорка запомнилась ему как молитва. Неля замолчала, и, откуда ни возьмись, спешит уже дед. Глянул на внука из-под нахмуренных бровей, посмотрел на Нелю и, уловив в ней что-то, позвал к столу.
— Я сейчас, сумку из машины достану, — пообещал Ка.
В машине он достал блокнот и судорожно записал все, что сказала ему Неля. Он принес продукты, пили чай, болтали о погоде. Неля почти не смотрела на него и не разговаривала с ним. А вот когда дед к ней обращался, даже смеялась. Удивительно она смеялась. Только какая-то трещинка была в ее смехе. Едва заметная, но если заметить и задуматься — такая тягостная. Когда Ка прощался, Неля посмотрела ему прямо в глаза и протянула руку. От ее руки не било током, как в его сумасбродных снах, но ее руку совсем не хотелось отпускать, хотелось притянуть ее к себе и сказать: «Ну хватит валять дурака, мы ведь тысячу лет знакомы. Мы еще с той, прежней жизни знакомы. Ну расскажи, что с тобой стряслось, пока мы были в разлуке, пока не нашли друг друга…»
А она смотрела на него, словно они заговорщики. Словно нельзя произносить вслух тех слов, которые они говорили друг другу в снах, или там, в другой жизни. Словно надо таиться до времени, а потом только окажется, что это действительно она, та Неля, из его снов и из его предыдущей жизни.
3
Он поднимался по лестнице, не дождавшись лифта, и держал в руках записочку, написанную самому себе: «Была замужем… зло поселилось в Песочном».