Маленький Бобеш

Плева Йозеф

Бобеш толком не понимал, о чем речь. Он подумал: «Ну и чудная же мать у Боженки! Только придешь домой, она уже ругается. А на меня даже и не посмотрела как следует. И все вроде как сердится».

— Маменька, мы с Бобешем пойдем в комнату. Я покажу свои игрушки — ему хочется посмотреть… Верно, Бобеш?

— Нет, Бобушка, не надо. Не годится пускать в комнаты чужих мальчишек.

— Ну, маменька, почему нельзя? Ведь я же у них была, мы там играли. У него мама такая добрая, молоком меня угощала.

— Какой ужас! — воскликнула Боженкина мать. — Подумать только, она там пьет молоко,

ест хлеб, словно дома есть нечего! Смотри, Бобушка, чтоб этого больше не было! — Потом она обратилась к девушке, чистившей у стола картошку: — Франтишка, в другой раз лучше приглядывайте за девочкой, чтобы она не ходила где не надо. Поневоле будет по всяким хлевам лазить, коли вы не следите за ней!.. А ты, Бобушка, иди в комнату и не раздражай меня!.. Франтишка, отрежьте парнишке кусок хлеба… Или нет, погодите… Принесите ему из кладовки пирога!

— Маменька, я не пойду спать, мне не хочется. И есть я не хочу — я не голодная.

— Не зли меня, а то всыплю! Сейчас же иди в комнату! Ну, живо! Погоди, вот придет отец, я ему пожалуюсь!

Бобеш стоял у дверей, точно остолбенелый, и не помнил, как это в руке у него очутился круглый пирог с повидлом. Из соседней комнаты доносился голос Боженкиной матери:

— И нечего тебе, Бобушка, дружить с такими мерзкими мальчишками и водить их сюда! Еще пропадет у тебя какая-нибудь игрушка — украдут… Эти мальчишки — они ведь сущие жулики, только и высматривают, где бы чего стянуть.

Бобеш, наверное, простоял бы так неизвестно сколько, но Франтишка распахнула перед ним дверь и сказала:

— Беги домой, мальчик. Скоро вечер, как бы ваши не хватились тебя.

— Ну и люди! — сказал Бобеш, очутившись за дверью. — Нет, моя мама куда добрее и лучше!.. А какая кухня-то у них высокая, и плита большущая! А горшков-то небось гораздо больше, чем у нас, да все такие громадные…

Все это Бобеш успел заметить.

И зачем только они дали ему пирог, если сами все сердились на него? Он и пирогу-то был не рад, хотя очень любил пироги с повидлом. Тут он решил отнести пирог домой и отдать матери. И, конечно, все-все ей рассказать, перед тем как спать ляжет.

Размышляя таким образом, Бобеш незаметно очутился на плотине.

Солнце уже садилось, и его прощальные лучи отражались на глади пруда. Теплый ветерок рябил воду, легкие волны сверкали тысячей зеркальцев. Бобеш засмотрелся на пруд и, к своему немалому удивлению, увидел крупных рыб. Это были карпы. Они сновали у самой поверхности воды, подскакивали над водой и шумно плескались. Много здесь было и маленьких рыбок, но те не плескались, а проплывали мимо целыми стаями.

Бобеш вспомнил про пирог. Он отломил кусочек и раскрошил его в воду. Крошки пирога качались на волнах, и их относило от берега. Ни одна рыбка не подплывала за ними. «Э-э, рыбки-то балованные! — заключил Бобеш. — Видно, им пирог не нравится. А ведь он из белой муки, да еще с повидлом. Мама сказала бы таким привередливым рыбкам: „Вон оно что — пирогом брезгуете? Ну, погодите, придет время, захотите и картошки поесть, да нисколечко не будет!“»

Бобеш поразмыслил, чего бы еще захотелось голодным рыбкам, и надумал: «Даже и кожуры картофельной не получите! Дождетесь вы у меня, негодяйки!»

Точно

так мать не раз бранила не только Бобеша, но и кур, если они не хотели клевать зерно, и корову Пеструху, когда она была разборчивой и не съедала корма, который ей задавали в колоду.

Вот так штука! Большущая рыба вынырнула из воды, потом вместе с ней скрылась и крошка пирога.

«Ага, значит, вкусно?» — заметил про себя Бобеш и начал быстро крошить пирог и бросать в воду крошки. Маленькие рыбки тоже мигом примчались и вместе с большими стали хватать крошки. Когда Бобеш громко засмеялся, они было перестали есть и уплыли, но потом снова вернулись.

Бобеш смекнул, что рыбы пугливы, боятся шума, и уже старался быть потише. Рыбы подплывали прямо к плотине, где сидел Бобеш. Он испытывал сильное желание поймать хотя бы одну рыбку, но не отважился, потому что плотина была довольно высоко над водой. Да и если рыба вдруг укусит? А в пруду, наверное, глубоко. Будь здесь столько же воды, сколько в деревянном корыте, в котором его дома купают, тогда бы еще ничего — не страшно и влезть.

Пирог был весь общипан по краям, в руке у Бобеша осталась только середка, намазанная повидлом. «Повидло рыбы, пожалуй, не едят, придется, видно, самому съесть», — решил Бобеш, обрадовавшись такому предположению. Повидло он сам охотно ел.

Однажды, когда мать стряпала пироги, Бобеш улучил момент и, как только мать отвернулась, окунул палец в горшок с повидлом — и в рот. А потом смотрел на мать с невинным видом, будто и не пробовал. Под конец мать дала ему облизать горшок из-под повидла. Вот вкуснота-то была! Бобеш все жалел, что горшок нельзя вывернуть наизнанку — как чулок, например, — ну, тогда дочиста вылизал бы! А так — что сделаешь? Горшок узкий, голову в него не всунешь. Впрочем, он все-таки умудрился всунуть туда голову, а вот обратно — уж никак. Спасибо, мать с дедушкой помогли; при этом, правда, ободрали ему ухо и намяли нос.

Старательно слизав все повидло, Бобеш скормил рыбкам и остаток пирога. Тем временем стало смеркаться. Бобеш взглянул на небо: где же солнце? Но его не видно было — закатилось. Дедушка говорил, что солнце отправляется спать далеко-далеко, за море, а море — это большой-пребольшой пруд. Желая показать, какой огромный тот пруд, Бобеш раскинул руки и покачнулся, едва не упав в воду.

Решив пойти домой, Бобеш встал. Надо было поторапливаться, и так поздно. Мать наверняка будет ругать. Вдруг он остановился как вкопанный.

Прямо перед ним, на другом берегу пруда, не там, где закатилось солнце, а в противоположной стороне, из-за крыши дома показался громадный сверкающий шар.

— Батюшки мои! — всплеснул руками Бобеш. Этому он научился от бабушки, она так выражала удивление. — Никак, это месяц? Ну да, он! И где же? На крыше! Надо скорей бежать домой. Пускай все — и мать, и отец, и дедушка с бабушкой — придут посмотрят, как месяц сидит на крыше. Вот удивятся-то!

Он прошел несколько шагов по направлению к дому, на котором расположился месяц — красивый, яркий, как лампа. Но месяц вдруг стал прятаться от него за крышу, сползал все ниже и ниже, пока совсем не скрылся. Что ж это? Неужели он нарочно спрятался?