Маленький человек
Шрифт:
– Где Халатьянц?
Апатичный чернобородый мужик, старший дворник, пил чай с блюдечка. Покосился на Саранина. Спросил невозмутимо:
– А вам что от него требуется?
Саранин тупо глядел на дворника и не знал, что сказать.
– Ежели у вас какие с ним дела,- творил дворник, подозрительно глядя на Саранина,- то вы, господин, лучше уходите. Потому как он армянин, так как бы от полиции не влетело.
– Да где же проклятый армянин?
– закричал с отчаянием Саранин.- Из 43-го номера.
– Нет армянина,-
– Да где же он?
– Уехал.
– Куда?
– крикнул Саранин.
– Кто его знает,- равнодушно ответил дворник.- Выправил заграничный паспорт и уехал за границу.
Саранин побледнел.
– Пойми,- сказал он дрожащим голосом,- он мне до зарезу нужен.
Дворник участливо посмотрел на него. Сказал:
– Да вы, барин, не убивайтесь. Уж коли у вас такая нужда есть до проклятого армянина, то вы поезжайте сами за границу, сходите там в адресный стол и найдете по адресу.
Саранин не сообразил нелепости того, что говорил дворник.
Обрадовался.
Сейчас же побежал домой, влетел ураганом в домовую контору и потребовал от старшего дворника, чтобы тот немедленно выправил ему заграничный паспорт. Но вдруг вспомнил.
– Да куда же ехать?
Проклятое снадобье делало свое злое дело с роковою медлительностью, но неуклонно. Саранин с каждым днем становился меньше и меньше. Платье сидело мешком.
Знакомые удивлялись. Говорили:
– Что вы поменьше как будто? Каблуки перестали носить?
– Да и похудели.
– Много занимаетесь.
– Охота себя изводить.
Наконец при встречах с ним стали ахать: - Да что это с вами?
За глаза знакомые начали насмехаться над Сараниным.
– Вниз растет.
– Стремится к минимуму.
Жена заметила несколько позже. Все на глазах, постепенно мельчал,- было ни к чему. Заметила по мешковатому виду одежды.
Сначала хохотала над странным уменьшением роста своего мужа. Потом стала сердиться.
– Это даже странно и неприлично,- говорила она,- неужели я вышла б замуж за такого лилипута!
Скоро пришлось перешивать всю одежду, все старое валилось с Саранина,брюки доходили до ушей, а цилиндр падал на плечи.
Старший дворник как-то зашел в кухню.
– Что же это у вас?
– строго спросил он кухарку.
– Нешто это мое дело,- запальчиво закричала было толстая и красная Матрена, но тотчас же спохватилась и сказала: - У нас, кажется, ничего такого нет! Все как обыкновенно.
– А вот барин у вас поступки начал обнаруживать, так это разве можно? По-настоящему его бы надо в участок представить,- очень строго говорил дворник.
Цепочка на его брюхе качалась сердито.
Матрена внезапно села на сундук и заплакала.
– Уж и не говорите, Сидор Павлович,- заговорила она,просто мы с барыней диву дались, что это с
– По какой причине? И на каком основании?
– сердито восклицал дворник.Так разве можно?
– Только-то и утешно,- всхлипывая, говорила кухарка.
– корму меньше берет...
Дальше - меньше.
И прислуга, и портные, и все, с кем приходилось сталкиваться Саранину, начали относиться к нему с нескрываемым презрением.
Бежит, бывало, на службу, маленький, еле тащит обеими руками громадный портфелище,- и слышит за собою злорадный смех швейцара, дворника, извозчиков, мальчишек.
– Баринок,- говорил старший дворник.
Много испытал Саранин горького. Потерял обручальное кольцо. Жена сделала ему сцену. Написала родителям в Москву.
"Проклятый армянин!" - думал Саранин.
Вспоминал часто: армянин, отсчитывая капли, перелил.
– Ух!
– крикнул Саранин.
– Ничего, душа моя, это моя ошибка, я за это ничего не возьму.
Сходил Саранин и к врачу, тот осмотрел его с игривыми замечаниями. Нашел, что все в порядке.
Придет, бывало, Саранин к кому-нибудь - швейцар не сразу впустит.
– Вы кто же такой будете?
Саранин скажет.
– Не знаю,- говорит швейцар,- наши господа таких не принимают.
На службе, в департаменте, сначала косились, смеялись. Особенно молодежь. Традиции сослуживцев Акакия Акакиевича Башмачкина живучи.
Потом стали ворчать. Выговаривать.
Швейцар уже стал снимать с него пальто с видимою неохотою.
– Тоже, чиновник пошел,- ворчал он,- мелюзга. Что с такого получишь в праздник?
И для поддержания престижа Саранину приходилось давать на чай чаще и больше прежнего. Но это мало помогало. Швейцары брали деньги, но на Саранина смотрели подозрительно.
Саранин проговорился кое-кому из товарищей, что это армянин нагадил. Слух об армянской интриге быстро разошелся по департаменту. Дошел и до их департаментов...
Директор департамента однажды встретил в коридоре маленького чиновника. Осмотрел удивленно. Ничего не сказал. Ушел к себе.
Тогда сочли необходимым доложить. Директор спросил: - Давно ли это?
Вице-директор замялся.
– Жаль, что вы не заметили своевременно,- кисло сказал директор, не дожидаясь ответа.- Странно, что я этого не знал. Очень жалею.
Потребовал Саранина.
Когда Саранин шел в кабинет директора, все чиновники смотрели на него с суровым осуждением, С трепетным сердцем вошел Саранин в кабинет начальника.
Слабая надежда еще не покидала его, надежда, что его превосходительство намерен дать ему весьма лестное поручение, пользуясь малостью его роста: командировать на всемирную выставку или по какому-нибудь секретному поручению. Но при первых же звуках кислого директорски-департаментского голоса эта надежда рассеялась, как дым.