Маленький человек

Александрова-Зорина Елизавета

Лютая брела домой, прикрывая изорванное платье, и прохожие, открыв рот, разглядывали её исцарапанные ноги, обутые в обмотки. Из волос, словно перья из рваной подушки, торчали листья и еловые ветки, а лицо было как перезрелая ягода.

Недалеко от дома к ней подошёл бандит со скошенным лбом, который, не говоря ни слова, повёл её к припаркованным на тротуаре «Жигулям». Опустившись на заднее сидение, Лютая разрыдалась: в машине сидела Василиса. Девушка потирала изрезанные верёвкой запястья, и её лицо было

опухшим от бессонной ночи.

— Только без истерик! — с переднего сидения нагнулся к ним Саам. Он промокнул платком лоб, устало сощурившись. — Не нашла его?

Лютая замотала головой, всхлипывая в кулак. На месте шофёра сидел тот же белокурый парнишка, которого она видела у дома бандитов, и Лютая уже точно была уверена, что где-то встречала его раньше, но не могла вспомнить — где.

— Отправляйся домой, приведи себя в порядок, — перегнувшись через сидение, Саам открыл дверь. — И не держи зла, — подмигнув, бандит взял Лютую за руку и поцеловал в запястье.

Лютая выбралась из машины, и Василиса, прижимаясь к матери, испуганно озиралась по сторонам.

— А это подарок за примерное поведение, — сказал шофёр, поставив на крышу авто набитую сумку.

Парень смотрел зло и насмешливо, перекатывая во рту конфету, и, разминаясь, хрустел пальцами.

— Как тебя зовут? — спросила женщина, взяв в руки сумку.

— Лёня, — ухмыльнулся шофёр.

Но имя ничего ей не напомнило. Открыв сумку, Лютая увидела платья, безделушки и две пачки купюр, перевязанные лентой.

— Папа вернётся? — спросила Василиса, когда бандиты, посигналив на прощание, скрылись за поворотом.

— Надеюсь, что нет.

— Его посадят?

Лютая не ответила, перебирая в голове, где же могла видеть этого белокурого парнишку.

А у подъезда их уже караулил Пичугин. Он оторопело разглядывал жену Лютого, которая в тряпичных обмотках была похожа на нищенку, но женщина, прикрывая рукой грудь, выглядывающую из дыры в платье, вела себя как ни в чём не бывало. Подойдя ближе, Пичугин осторожно принюхался, но Лютая, заметив это, расхохоталась:

— Мальчик, я не пью средь бела дня, — подмигнула она следователю, кокетливо поправив причёску, и, вытащив из волос сухую ветку, игриво надула губы.

Василиса пряталась за спину матери, держа руки за спиной, грязные волосы сосульками свисали на лицо, и вид у неё был такой, как будто она несколько дней не ночевала дома.

— Мне нужно поговорить с вами о том вечере, — растерялся Пичугин. — Вы готовы повторить свои показания?

— Я хочу рассказать, как всё было на самом деле, — буркнула девушка, пряча глаза.

Они вошли в квартиру, и Пичугин представил, как из года в год в эту дверь входил Савелий Лютый, которого теперь ищет весь город, и нет квартиры, где бы ни обсуждали этого человека, соседи которого никак не могли вспомнить его

лица.

Извинившись, жена Лютого скрылась в спальне, а Василиса расставляла на столе чашки, смущаясь под пристальным взглядом следователя. Натянув рукава кофты, она прятала следы от верёвок на руках, и Пичугин почувствовал от неё затхлый запах, какой бывает от малолеток, ночующих в подвале.

Жена Лютого вышла в красном коротком халате, в тон пунцовым щекам. Она наспех привела себя в порядок, умыв лицо и причесав волосы, и Пичугин, смущаясь, не мог отвести глаз от её исцарапанных ног.

— Да вы присаживайтесь, — натянуто улыбнулась Лютая.

Дрожь её рук передалась чашке, зазвеневшей на блюдце, так что, прервавшись, она вышла на кухню за чайником и, откупорив водочную бутылку, отхлебнула из неё вместо успокоительного.

— Я вам всё расскажу, всё, что произошло, — затараторила она, как по писаному, вернувшись с подносом в руках. — Савелий в тот вечер возвращался с работы. Как обычно, шёл через площадь. Такой уж человек: всегда оказывается в ненужном месте в ненужное время!..

— Вы сказали, что ваш отец. — оборвал её Пичугин, обращаясь к Василисе.

— Её запугали! — не дала ему договорить Лютая, одёрнув халат. — Девочке угрожали, обещали изуродовать, покалечить. А где искать от них защиты? Вы же знаете, что никто не поможет! — Пичугин кривился от того, как фальшиво звучал её голос. — Она даже от меня это скрывала, и я была уверена, что мой муж. — Лютая смолкла, словно у неё язык не поворачивался повторить то, в чём обвиняли мужа. — Хотя сейчас мне самой смешно, нужно знать Савелия, чтобы понимать, какой это абсурд, — и женщина, чтобы подтвердить свои слова, истерично расхохоталась.

— Но почему вы говорите это сейчас? Почему вы так долго молчали? — неловко поведя рукой, Пичугин опрокинул чашку, залив скатерть.

— Нас запугали, — упрямо твердила Лютая, превращая губы в ниточку.

— А сейчас вы вдруг осмелели? — передразнил её Пичугин, вытирая салфетками мокрый стол. — Что случилось, что вы все вдруг осмелели? Все вы?! — повторил Пичугин, разведя руками, словно обращаясь к стенам.

Поддев ножом крышку, Лютая открыла банку крыжовенного варенья, облизнув пальцы.

— Кто застрелил Могилу? — обречённо спросил Пичугин.

— Каримов, — прошептала Василиса.

— Я расскажу вам, как это случилось, — опустившись в кресло, Лютая скрестила ноги.

Её вкрадчивый голос связывал по рукам и ногам, и следователь, вынимая ложкой чаинки, слушал новую версию убийства Могилы, которую слово в слово повторяли его свидетели.

Пичугин бухнул начальнику на стол увесистую папку.

— Чёрт-те что!

— Все как один? — вскинул бровь прокурор, сделав вид, что удивился.