Маленький человек
Шрифт:
Оглушая воем сирен, патрульные машины, сигналя, пробирались сквозь толпу. Полицейские выскочили из машин, и Лютый поднял руки, показывая, что не вооружён. Но они не двигались, раскрыв рты разглядывая Лютого, а потом расступились, пропуская его. Савелий долго не решался опустить руки, тогда они отошли ещё дальше, и, раскланявшись, Лютый осторожно прошёл мимо полиции и ещё долго оборачивался, боясь, что они нападут на него со спины.
На площади было людно, как в праздничный день. На летней веранде толпились посетители бара, охранники и официантки, испуганно прижимавшие к груди круглые подносы. «Застрели меня, или я застрелю
Проходя мимо зеркальной витрины, Лютый остановился. На нём были рваные, кроткие штаны, целлофановые обмотки, свитер, лохмотьями висевший на сухой, как палка, фигуре. Борода сбилась в грязный колтун, а сломанный нос лежал на щеке, будто уснул. Лютый повернулся к дочери и увидел, как она прикрывается платком, не вынося идущей от отца вони. Не удержавшись, он погладил дочь по голове, и она с отвращением отпрянула, расплакавшись.
Расталкивая толпу, к Лютому пробирался Пичугин. Он услышал о его появлении от соседки, выкрикивавшей новость под окнами, словно разносчик газет, и, не заперев квартиру, сбежал по ступенькам, на бегу застёгивая рубашку. Следователь метался по улицам, но прохожие, как сломанные компасы, указывали в разные стороны, а шум сирен доносился изо всех концов города, так что, вконец запутавшись, он отчаялся увидеть Лютого. Но проезжавший мимо патруль рассказал, что он стоит на центральной площади, и Пичугин бросился туда.
— Вы должны рассказать правду! — вцепился он Лютому в плечо, но несколько бритоголовых ребят оттёрли Пичугина. — Лютый! Лютый, вы слышите меня? — кричал он. — Вы должны сказать правду!
Бандиты не отпускали его ни на шаг, и каждый раз, когда следователь пытался приблизиться к Лютому, они хватали его под руки или, встав плечом к плечу, перегораживали дорогу, оттесняя Пичугина к толпе.
Озираясь вокруг, Лютый видел, что со всех сторон, словно непроходимым ельником, окружён людьми, которые жадно ощупывали его глазами.
— Лютый, ты видел, как застрелили Могилу? — кричали ему.
— Ты в лесу прятался?
— Ты боишься?
Пытаясь оградить мужа от расспросов, Лютая отталкивала наседающую толпу:
— Перестаньте, разве вы не видите, что ему плохо?
У Лютого рябило в глазах, пытливые взгляды кололи, словно иголки, а лица сливались в одно бесформенное пятно, и ему казалось, что кричащие рты пытаются укусить его, так что, пошатнувшись, Лютый подался вперёд, едва не упав, и толпа, охнув, расступилась.
К нему подбежали полицейские, схватившие его под руки, и Лютый обмяк, словно из него выдернули хребет. Ноги не слушались, голова повисла на груди, словно ему свернули шею, а в шуме толпы Лютому слышалось пение саамок, прыгавших с куплета на куплет, словно птицы по веткам.
— Расступитесь! Дайте дорогу! — кричал пухлый сержант, бежавший впереди Лютого. — Расступитесь!
Лютого фотографировали, тыча в лицо мобильниками, и, протягивая руки, пытались дотронуться до него, но терпкая вонь от немытого тела заставляла с отвращением отворачиваться, зажимая нос. Люди всё шли и шли нескончаемым потоком, так что когда Лютый подошёл к отделению полиции, у него за спиной, казалось, собрался весь город.
Савелия повели по длинным
В обитом кожей кабинете пахло коньяком, деньгами и разорванными протоколами, на стене висели портреты Начальника и Требенько, уставившегося на Лютого гнетущим взглядом. Достав из шкафчика бутылку, начальник полиции разлил мутную жидкость по стаканам, как это делал Требенько, когда на пороге его гаража появился Лютый, и у Савелия по спине побежали мурашки. Не чокаясь, они выпили, покосившись на портреты, а потом, не дав Лютому рта раскрыть, полицейский развернул газету и прочитал историю серийного убийцы Каримова, нашумевшую далеко за пределами городка. У Лютого виски налились свинцом, ему казалось, что и город, и люди, и кабинет начальника полиции мерещатся ему во сне, а услышанное о Каримове — игра больного воображения.
— Мы знаем, что вас запугали, заставив бежать из города, — как ни в чём не бывало сказал полицейский, отложив газету, — но шила в мешке, как говорится. В общем, убийца арестован, а вам мы окажем нужную помощь, не переживайте, лечитесь, восстанавливайтесь.
Полицейский распахнул окна, чтобы проветрить кабинет, пропахший Лютым.
— А убийца признался? — осторожно спросил Савелий, запустив пятерню в шевелюру.
— Конечно! — развёл руками начальник полиции. — Во всём признался и раскаялся!
Лютый вскинул глаза на Требенько, и ему померещилось, что полковник сузил зрачки.
— Хороший был человек! — перехватил его взгляд полицейский. — Честный, неподкупный. Выпьем за него!
И, разлив по стаканам, он выпил залпом, вытерев губы рукавом. Лютого затошнило от голода и коньяка и, достав из-за пазухи свёрток с едой, который дала саамка, он жадно затолкал в рот кусок варёной рыбы. Отломив лепёшку, Савелий протянул полицейскому, но тот, силясь улыбнуться, замахал руками.
— Спасибо, только что пообедал.
Лютого отвели в тесную, прокуренную комнатушку, где заспанный опер дал какие-то бумаги, и Лютый, не глядя, поставил в них свою подпись.
— Мы тут за вас написали, чтобы помочь вам. Так, сплошные формальности. Но на всякий случай, прочтите дома, перед судом. — опер протянул Лютому копию подписанных показаний.
Оказавшись за дверьми кабинета, Лютый крутил в руках свёрнутые в трубочку бумаги и не понимал, куда ему идти. Ноги не слушались, а внезапно накативший страх, словно убийца, сжимал горло, не давая дышать. Опустившись на приставленный к стене стул, он обмяк, впав в пьяное беспамятство, пока уборщица не разбудила его, отхлестав по лицу мокрой тряпкой.
— А ну, пошёл вон! — прогнала она Лютого, протерев за ним стул. — Вон, вон! — крикнула она, замахнувшись, и Савелий бросился прочь.
Поплутав по этажам, он сел в углу на корточки, обхватив голову руками, но от выпитого мысли расползались в стороны, как слепые котята. Достав свёрток с едой, Лютый уткнулся в ароматный хлеб, который старая саамка замешивала на дождевой воде, и заплакал, вспомнив добрые лица пастухов.
— Откуда такая вонь?! — зажала нос девица, вынырнувшая из-за угла с пачкой документов. — Ты чего тут сидишь? — крикнула она Лютому, скрестив руки на груди.