Маленький дракон с актерского факультета
Шрифт:
– Не забыл, - он нехотя вылез из своего укрытия.
– Уж как с той поры орехи полюбил, да разве в этом доме их найдешь? Венуста только и знает плюшки слать, а какая от них польза организму?
– Я смотрю, у тебя теперь все по-ученому!
– Станешь ученым после таких страхов.
– Я, между прочим, есть хочу!
– заметила Катя.
– Ты народный фольклор любишь, а как насчет того, что соловья баснями не кормят?
– Еще чего!
– буркнул Антип.
– Где ходишь, там и ешь!
– А ещё я домой
– Хоти себе, я тут при чем?
– Что ж, раз у тебя посеть нечего, показывай заднюю дверь. Так и быть, поем дома!
– Дома?
– сразу засуетился Антип.
– Что хорошего дома? Я тебя и здесь накормлю.
Он метнулся к русской печи и лоско достал ухватом чугунок со щами. Хлеб тоже оказался свежим и даже ещё теплым.
Катя ела наваристые щи с душистым хлебом и оттаивала сердцем: не такие уж черствые людт, эти белые историки!
– Катерина, робко зоговорил Антип, забравшийся на соседний стул, ежели, к примеру, Вяземский спросит, говорил ли я тебе про заднюю дверь, что ты скажешь?
– Скажу, говорил.
Домовой с облегчением вздохнул.
– А чего вдруг ты этим озаботился?
Антип с показным рвением поспешил к буфету и притащил ей блюдо с ватрушками.
– Такое дело... признился он мне давеча... грозный, страсть! Не для того, говорит, тебя с девочкой послали, чтобы ты дом пуще человеческой жизни берег! Я и подумал... Давай, Катерина, пользуйся! Хватит тебе по миру шататься. Известно, колдуны всякие бывают Сотворят что с тобой, мне старики ни в жисть этого не простят! Шкуру снимут, в пыль развеют... Как ни кинь везде клин. За бедного домового и заступиться некому. Ежели я хозяйственный, так что ж? Пошли дверь открывать.
– Давай, Антип, сперва спать ляжем. Мне бабушка всегда говорила: утро вечера мудренее.
Она взялась было мыть посуду, но Антип за подол оттащил.
– Я сам. Ты вон как устала. И за собой последить некогда.
Катя машинально пригладила волосы.
– Что ты имеешь в виду?
– Ноги синие, и стереть некогда.
– А что поделаешь! Это же не краска, синяки.
– Вижу, что синяки. Так сотри.
– Сотри! Пока сами не сойдут...
Антип с жалостью посмотрел на нее.
– Прав Вяземский, совсем ты ещё девчонка. Для чего тебя Венуста магии учила? Даже я слышал про заклинание, которое всяческие удары да ушибы заживляет.
Катя покраснела. На самом деле, это одно из самых простых заклинаний. Она его и сказала. Синяки исчезли. А сними и боль. "Могла бы и сама догадаться!
– съехидничал внутренний голос. Но тут же вздохнул, потому что это был все же её внутренний голос.
– Устала ты, Звягинцева. непривычны вы к таким стресса и нагрузкам, маменькина дочка!"
Это называется, пожалел волк кобылу, оставил хвост и гриву!
– А чего нонче одна явилась?
– спросил Антип.
– Где тот давешний
– Дома остался. У тебя, говорит, Катерина, домовой шибко вздорный. Не уживусь я с ним... Эдак ты мне всех женихов распугаешь!
– Так уж и вздорный!
– пробормотал Антип; на этот раз из-под стола. Что поделаешь, не любит он яркого света и открытых пространств.
– Больно нежный жених пошел!
Катерина заснула, едва коснувшись подушки.
А утро действительно началось мудрено, потому что разбудили Катю сразу две странности. Первая - где-то под кроватью причитал, тихонько поскуливая, Антип. Он тоненько взвизгивал и приговаривал:" Ой, что делается! Пройди-пронеси, сохрани мой бедный досик!
Вторая была так нелепа, что Катя даже не сразу в неё поверила. Дом покачивался, как если бы плыл. Но когда она выглянула в окно, не увидела за ним даже намека на какой-нибудь водоем. За окном была самая обычная степь, даже не успевшая выгореть под жарким солнцем. И тем не менее дом двинался. И даже покачивался при движении.
Катя осторожно открыла дверь наружу. Вне всякого сомнения, дом на чем-то ехал! Она не удивилась, когда её голой ноги коснулась лохматая шкурка домового его тоже разбирало любопытство.
– Мать-замля!
– ахнул он.
– Кто же это нас везет?
– Скажи лучше, откуда взялся такой громадный зверь?!
– Думаешь, оно живое?
– Конечно. Видишь, мышцы шевелятся?
Она опять закрыла дверь.
– Скажи, ну как тебя можн не ругать!
– Антип даже зажмурился от негодования.
– Ты проверила, куда дом ставишь? На спину какому-то зверю! А ну как взбрыкнет! Или испугается кого? Бедный мой дом!
– Заныл!
– досадливо отмахнулась Катя.
– Сама поставила, сама и сниму. А ты мне пока ватрушек собери. Да воды во флягу налей. Вчера по пустыне шла, за каплю воды полжизни была готова отдать.
– Полжизни! Много их у тебя, жизней? Эх, молодо-зелено!..
Катя не дослушала и пошла в свою комнату переодеваться. Хорошо хоть в шкафу осталось обычное её одеяние. Она идет на войну, а для этого ей понадобятся её добрые потертые джинсы, футболка и кроссовки - одежда, не стесняющая движений и не мешающая идти вперед.
В небольшой рюкзачок она положила ватрушки, флягу с водой. На пояс нацепила колчан со стрелами, а на плечо повесила лук - даром что ли её учил Вяземский?
– и сразу почувствовала себя куда уверенней.
– Пожелай мне ни пуха, ни пера, - сказала она Антипу, не обращая внимания на недовольный вид домового - тому вовсе не нравилось превращение девушки в воина. Он считал, что оружие и женщины - вещи несовместимые.
Но буркнул скупо:
– Желаю.
Катя прикрыла за собой дверь и осторожно ступила на крыльцо. Но ничего не произошло. Тогда она ступила на серую, чуть подрагивающую поверхность.