Маленький лорд Фаунтлерой (пер. Демуровой)
Шрифт:
От радости и облегчения кровь бросилась Седрику в лицо. Он засунул руки поглубже в карманы и посмотрел деду прямо в глаза.
— Правда? — сказал он. — Ну, тогда мне все равно, буду я графом или нет. Я думал… понимаете, я думал, что вашим мальчиком должен быть тот, кто станет графом, а я… я им не буду. Вот почему мне стало не по себе.
Граф положил ему руку на плечо и притянул его к себе.
— Я сделаю все, что смогу, чтобы у тебя ничего не отняли, — произнес он, тяжело дыша. — Я не желаю верить в то, что им удастся у тебя что-то отнять. Ты просто создан для того, чтобы занять
Похоже, он говорил не с ребенком — такая решительность читалась на его лице и звучала в голосе; казалось, он самому себе давал слово, — впрочем, возможно, так оно и было.
Граф никогда не задумывался о том, как сильно он привязался к мальчику и как гордится им. Казалось, только сейчас он по-настоящему увидел силу, достоинство и красоту своего внука. Ему казалось невероятным отречься от того, чего он желал всем сердцем; все его упрямство восставало против этого — он просто не желал это принять. Он твердо решил не сдаваться без отчаянной борьбы.
Спустя несколько дней после его разговора с мистером Хэвишемом женщина, называвшая себя леди Фаунтлерой, явилась в замок и привезла с собой сына. Граф отказался ее принять. Граф не желает ее видеть, сказал преградивший ей вход лакей, ее делом займется адвокат. Этим лакеем был Томас; позже он высказал все, что о ней думал, в людской.
— Надеюсь, — сказал он, — что уж я-то понимаю, кто леди, а кто нет, вон я сколько в знатных-то семьях отработал! И уж если она леди, то я ничего не смыслю в женщинах!
— Вот та, что в Корт-Лодже живет, — продолжал Томас величественно, — американка она там или не американка, вот та настоящая леди, это любой джентльмен с одного взгляда поймет! Я это Генри сразу сказал, в первый же день, как мы в Корт-Лодже побывали.
Претендентка уехала. Страх и ярость боролись на ее красивом и грубом лице. Беседуя с ней, мистер Хэвишем заметил, что нрав у нее страстный, а манеры грубые и дерзкие, а также что она вовсе не так умна или смела, как хотела показать; порой она чуть ли не тяготилась положением, в котором очутилась. Видно, она совсем не ожидала, что ее притязания встретят столь решительный отпор.
— Судя по всему, она принадлежит к низшим слоям общества, — сказал мистер Хэвишем миссис Эррол. — Она невоспитанна и крайне невежественна и совершенно не умеет держать себя с людьми нашего круга. Она просто не знает, как себя вести. Съездив в замок, она испугалась. Рассердилась, но присмирела. Граф отказался ее принять, но я уговорил его съездить со мной в «Доринкортский герб», где она остановилась. Когда он вошел в комнату, она побелела, а затем принялась бушевать — грозила и требовала одновременно.
Вот как прошел этот визит. Граф, войдя в комнату, остановился и с высоты своего величия пристально глядел из-под густых бровей на претендентку, не удостаивая ее ни словом. Он молча разглядывал ее, словно она была какой-то отвратительной диковинкой, предоставив ей изрыгать угрозы, пока наконец, обессилев, она не смолкла.
— Вы утверждаете, что были женой моего старшего
Он повернулся и удалился так же величественно, как вошел.
Несколько дней спустя миссис Эррол сидела в маленькой утренней комнате и что-то писала, как вдруг ей доложили, что к ней приехали. Служанка была явно взволнована: глаза у нее округлились от изумления, и, будучи совсем юной и неопытной, она взирала на хозяйку с сочувствием и испугом.
— Это сам граф, сударыня! — проговорила она с трепетом.
Войдя в гостиную, миссис Эррол увидела высокого величественного старика, который стоял на коврике перед камином. Красивое, упрямое, мрачное лицо с орлиным профилем украшали длинные седые усы.
— Миссис Эррол, как я понимаю? — произнес он.
— Да, — отвечала она.
— Я граф Доринкорт, — сказал он.
Он помолчал, невольно вглядываясь в поднятые к нему глаза. Они так походили на большие детские глаза, столько раз за день с любовью смотревшие на него в эти последние месяцы, что ему стало как-то не по себе.
— Мальчик очень похож на вас, — заметил он отрывисто.
— Мне это часто говорят, милорд, — отвечала она, — но мне приятно думать, что он похож и на своего отца.
Голос у нее был чрезвычайно приятный, как и говорила леди Лорридейл, а держалась она просто и с достоинством. Его приход, судя по всему, ее совсем не взволновал.
— Да, — согласился граф, — он похож… и на моего сына… также.
Он поднял руку и нервно дернул себя за ус.
— Вы знаете, — спросил он, — почему я приехал к вам?
— Я виделась с мистером Хэвишемом, — начала миссис Эррол, — и он сообщил мне о тех требованиях, которые недавно…
— Я приехал, чтобы сказать вам, что эти требования будут тщательно изучены и, если только возможно, оспорены. Я приехал заверить вас, что мальчика будут защищать всей властью закона. Его права…
Она мягко прервала его.
— Ему не нужно ничего, что не принадлежит ему по праву, — сказала она, — даже если закон сможет ему это предоставить.
— К сожалению, это невозможно, — возразил граф. — Иначе это следовало бы сделать. Эта ужасная женщина со своим ребенком…
— Возможно, она любит его, как я люблю Седрика, милорд, — заметила маленькая миссис Эррол. — И если она была замужем за вашим старшим сыном, титул лорда Фаунтлероя принадлежит ее сыну, а не моему.
Она разговаривала с ним так же бесстрашно, как Седрик, и смотрела на него так же, как он, и старый граф, привыкший к беспрекословному повиновению, был в глубине души этим даже доволен. Такое обращение было для него внове и развлекло его, — ведь с ним так редко не соглашались.