Маленький ныряльщик

Калашников Сергей Александрович

Снова "выглядываю". Французы уже далеко и продолжают удаляться. Море вокруг пустынно. Ни одной рыбацкой лодки. Получается -- все знают, что сейчас должно произойти, и попрятались кто куда, чтобы не попасть под раздачу.

Идём верно, поправку вносить не надо. Прячу под водой свой орган зрения. Сейчас только часы указывают на то, как далеко мы от цели. Минуты тянутся тоскливо, но делать нечего. Макаров заученным движением меняет перегоревшую лампочку над штурманским столиком. Сазоныч крутит ручки анализатора кислорода, а потом сдвигает рукоятку

подачи воздуха. Рулевой чуть шевелит колесо штурвала, выдерживая курс.

Вот и подошли к точке поворота. Выглядываю -- всё правильно.

– Курс сто тридцать пять, ворочать плавно.

Дымы французов ещё видны где-то на северо-западе. Это у нас за кормой. А впереди идёт сражение. Палят орудия с берега, клубы дыма резко вспучиваются и над кораблями эскадры. Четко вижу пятерых: "Пенелопа", "Инвинсибл" и "Монарх", дальше -- "Инфлексибл" и "Темерер". Четкая цепочка явно различимых мишеней. Слева направо. В этой последовательности и буду работать. Мои торпеды уже добегут, а на курсе они держатся прекрасно.

– Средний ход.

Фиксирую перископ и нацеливаю его на "Монарх". Он ближе всех и развёрнут ко мне перпендикулярней остальных. Протягиваю руку к штурвалу и навожу центральную риску на середину. Несколько секунд убеждаюсь в том, что инерция поворота погашена, и ныряльщик следует точно на цель.

– Первый торпедный аппарат к выстрелу приготовить!

Двадцать секунд уходит на раскручивание гироскопа электромотором. Наконец доклад:

– Первый готов.

– Первый, пли!

– Торпеда вышла!

Сам знаю, что вышла. И растянутый во времени толчок, и стремление лодки приподнять нос -- всё это было и уже прошло. Рулевой сработал передними плоскостями и удержал нас на глубине.

Отдаю штурвал обратно хозяину.

– Лево сорок, ворочать резко.

Мне надо спрятать перископ на несколько минут. Ну вот, время вышло:

– Право шестьдесят, ворочать резко.

Понимаю перископ, Рука тянется к фиксатору, но останавливается -- цель в поле зрения. Снова перехватываю штурвал и приступаю к наведению. В это время до нас докатывается звук взрыва, но он правее, а крутить "головой" мне некогда. Началась "дорожка"

– Второй товсь!

Двадцать секунд.

– Второй готов.

– Пли!

Опять толчок и попытка лодки задрать нос -- опустевшая труба заполняется водой четыре секунды, и в это время потерю веса надо компенсировать носовыми горизонтальными рулями. Это получилось.

– Право девяносто, резко.

Торпеда ушла в "Инвинсибл". А я перехожу к "Пенелопе". Для этого нужно сместиться на три кабельтовых, чтобы угодить торпедой в борт под прямым углом. На что потребуется около трёхсот секунд.

Ну вот, доворот влево и ещё один пуск. Звук взрыва второй торпеды докатился до нас раньше -- я стреляю примерно с полутора-двух километров, что составляет около морской мили и время между пуском и попаданием меньше трёх минут.

– Лево на борт. На курс триста пятнадцать.

Меня так и

подмывает посмотреть на подрыв "Пенелопы", но государь просил действовать негласно, потому высовывать из воды лишний раз свои "очи" не стану. Видимость сегодня прекрасная. А идти нам сравнительно долго, "Инфлексибл" и "Темерер" после моих маневров оказались далековато.

– Степан Осипович! Я видел, что с броненосцев в воду опущены якорные цепи. Как полагаете, это мне не показалось.

– Думаю -- нет, - взрыв третьей торпеды, - это довольно распространённый приём времён парусного флота, направленный на стабилизацию корабля относительно неподвижной цели. Так удобнее наводить, потому что не приходится менять прицел после каждого залпа.

– Надо же, какая древность!
– слетает у меня с языка.

– Да, в Синопском сражении турок именно так и поколотили.

Новый поворот на "Инфлексибла", и носовые аппараты пусты. Разворачиваюсь по плавной дуге кормой к "Темереру" и выпускаю в него пятую торпеду. Некоторое время кручу перископ, выбирая шестую жертву. Ничего подходящего. Остальные три броненосца далеко, неудобно, и воспринимаются как движущиеся цели. Зато увидел подрыв у борта "Темерера" -- высокий столб, крен в мою сторону -- у корабля явные проблемы с перспективами на дальнейшее существование. И тут вижу какого-то малыша. Не так чтобы совсем кроху, но на фоне моих предыдущих мишеней смотрится он неубедительно. Зато близко и просто сам нарывается на торпеду. Доворачиваю и стреляю на глазок. В крайнем случае, если кто-то из его команды видел мой перископ -- есть шанс, избавиться от нежелательного свидетеля.

Минуты не прошло, как грохот за кормой доставил известие об очередном попадании. Мы же, снова спрятавшись, продолжали следовать курсом триста пятнадцать. Только минут через пять я позволил себе осмотреться. "Пенелопа" лежит на левом боку, наклонив мачты в мою сторону, "Инвинсибл" сильно погрузился с дифферентом на нос и креном опять же влево. "Монарх", кажется, затонул. Во всяком случае, на его месте виднеется нечто бесформенное. "Инфлексибл" и "Темерер" тоже неважно выглядят -- их явно клонит влево. Неизвестный же, корабль, как понимаю, канонерку, вообще не видно. Убежала она или затонула -- сказать невозможно.

– Малый ход. Степан Осипович! Полюбуйтесь, что сотворили с британскими кораблями бравые египетские артиллеристы, - освобождаю место у перископа.
– Отбой тревоги. Первой вахте заступить. Через пять минут заступает вторая вахта, а потом третья.

Это я даю людям возможность полюбоваться на необычный вид. А то кино ещё когда-то изобретут?

***

Чем всё закончилось? А ничем. Имею ввиду геополитику. Газеты сообщили, что британский флот предпринял попытку бомбардировки Александрии, но был вынужден отойти, потеряв от огня береговых батарей пять броненосцев и канонерскую лодку. Больше ничего примечательного мне заметить не удалось, да и не больно-то я этим интересуюсь.