Маленькое дорожное приключение
Шрифт:
– Что говорила ваша сестра после того, как ее сын вернулся?
– Почти ничего.
– И что вы предположили?
– Ваша честь, я протестую! Предположениям не место при допросе свидетелей!
Судья махнул рукой.
– Для суда это неприемлемо, но ведь это только первое слушание.
Эгги кивнула.
– Сестра говорила только то, что могла. Но ее молчание было не менее красноречиво, чем слова. Кроме того, муж ей не разрешал слишком долго говорить по телефону. Она сообщила, что Кристофер дома, что все нормально, чтобы я не беспокоилась.
– И что она ответила?
– Что мне не стоит утруждать себя. Это означало, что она не хочет, чтобы я приходила.
– Благодарю вас.
Селина вызвала следующего свидетеля.
– Мария, не могли бы вы вспомнить какие-то случаи жестокого обращения, которые вам доводилось видеть или о которых вы догадывались?
– Догадки, ваша честь? – Прокурор снова вскочил на ноги. – Мы собрались, чтобы выяснить факты или разбираем чьи-то фантазии?
– В таком случае, расскажите только о том, что видели своими глазами, – сказала Селина.
Экономка описала запуганную мать, сына, который вмешивался каждый раз, когда чувствовал, что дело грозит скандалом, грозного папашу, который держал свою семью буквально в плену на своем уединенном ранчо.
– Она мне никогда ни о чем не говорила. Она вела себя так, словно считала предательством по отношению к мужу сказать о нем хоть одно дурное слово. Я ей говорила, что не все мужчины такие, как он. Она ведь хорошенькая была – могла бы забрать сына, уйти от мужа, начать жизнь заново…
– Она вас не послушалась?
– Нет. Однако она старалась, чтобы сын как можно меньше бывал дома. Я помню, как она все уговаривала мужа записать мальчика в оркестр, в секцию – куда угодно, лишь бы он подольше находился в школе и мог пожить нормальной жизнью.
Эви увидела, как Коул поднял голову. Теперь она села с краю, так, чтобы лучше видеть его. Он ни разу не обернулся к ней. Эви понимала, как ему приходится нелегко. Вновь погружаться в события шестнадцатилетней давности, перебирать в памяти подробности несчастливой жизни.
Коул запутался в сетях этого семейного кошмара, и Эви подозревала, что теперь его воля окончательно сломлена, и он не захочет бороться за свое освобождение.
Эви очень хотелось поддержать его, просто прикоснуться к нему, взять его за руку…
Но он отказался от свиданий.
Через три дня предварительного слушания дела судья положил конец потоку свидетелей – учителей, пасторов, школьных друзей Коула.
Селина размахивала пачками показаний и обращалась к присутствующим, заявляя, что она могла бы привести еще сотню свидетелей, которые могут подтвердить, что Кристофер Рейне, ныне известный как Коул Крик, подвергался жестокому обращению со стороны своего отца. Поскольку он не мог найти поддержки в обществе, ему ничего не оставалось, как прибегнуть к самозащите. Всего один раз. Что касается состояния сердца его отца – оно всегда было неважным. Они нашли врача, у которого он
Что касается последующей жизни Коула, то он всегда был образцовым гражданином. Этому тоже есть свидетели: работодатели, друзья, клиенты мастерской – люди, которые прибыли сюда, за две тысячи миль, чтобы выручить его из беды.
Бад с Вивианой выпрямились на своей скамье.
Коул опустил голову.
Эви следила за ним в напряженном молчании. Она примечала каждое его движение: как он оттягивал воротник, словно ему нечем дышать, как ерзал на стуле. Но двигался он редко. Единственный раз он среагировал на выступление свидетеля, когда говорила его тетя.
– Да, сестра сообщила мне, что ее муж умер. – Пожилая леди всхлипнула и полезла в сумочку за платком. – Извините. Это было так тяжело…
– О чем вы говорите? – спросила Селина.
– Она прислала мне письмо – на тот случай, если Коул появится у меня. В письме было сказано, чтобы он больше не возвращался домой. Сестра боялась, что, когда Коул узнает, что отец умер, он вернется. Она не хотела, чтобы он знал.
– Что?
– Что его обвиняют в смерти отца. А кто его обвинял? Только наш старый прокурор. Никому другому и в голову не пришло…
– Существовал приказ о его аресте. Почему она просила вас не сообщать ему об этом?
– Потому что она знала, что Коул захочет вернуться и предстать перед судом. Он всегда был такой – считал себя в ответе за все, что происходит.
Тетя Эгги промокнула глаза и откашлялась. Коул уронил голову.
Голос его тетушки дрогнул, но потом она снова взяла себя в руки.
– Целых двенадцать лет не видела она своего мальчика. Она дала ему понять, что не хочет его видеть. Но она сделала это ради него. Последняя попытка защитить его…
Коул спрятал лицо в ладонях. Эви зажала рот рукой и крепко зажмурилась. Нет, она больше не выдержит!
– Почему я не могу увидеться с ним?
Селина взяла Эви за локоть и повела по коридору. Она спешила в камеру к Коулу.
– Не стоит сейчас этого делать, поверьте, Эви.
– Но я хочу поговорить с ним!
– Эви, пожалуйста! Я его адвокат…
– А я люблю его!
Селина остановилась и заглянула ей в глаза. Открылась дверь. Судебный пристав вывел Коула.
– Мне нужно сказать тебе одну вещь! – объявила Эви через голову Селины.
Коул уставился в пол.
Эви готова была возненавидеть его за то, что он не хочет поделиться с ней своей бедой. Она любила его вопреки всем доводам рассудка. Если он никак не может примириться с этим, что ж…
– Ты сказал, что я глупа, потому что слепо люблю тебя. Ты хочешь сказать, что все эти люди – тоже дураки? Они ведь тоже любят тебя, Коул! Бад, твоя тетя, твои друзья…
– А где они были, когда мне была нужна их помощь? – горько спросил он, позволив себе единственный упрек за все те годы страданий, которые пришлось перенести им с матерью.